"Патриция Мойес. Специальный парижский выпуск [D]" - читать интересную книгу автора

телефона-автомата. Он отыскал в телефонной книге нужный ему номер. Сперва
никто не отвечал. Затем хриплый голос спросил:
- Что нужно?
- Мистер Уэлш? Это инспектор Тиббет.
- Ну и что? Нашли время звонить. По-моему, мы вчера достаточно
наговорились.
- Нет, с вами у меня все разговоры еще впереди, - весело отозвался Генри.
- Могу я сейчас приехать?
- Черта с два. Я до смерти устал.
- Я ведь могу и насильно навязать вам свое общество, - произнес Генри. -
Но надеюсь, до этого не дойдет. Мы оба хотим выяснить, кто убил Элен, не
так ли? А с каждой потерянной минутой след остывает...
- Ну хорошо, приезжайте. Дорогу знаете?
- Найду, - ответил Генри. - Буду у вас через полчаса.
Он предупредил Эмми, что задержится, и сел в машину. Оказалось, что Патрик
живет, в красивом, но несколько ветхом георгианского стиля доме на площади
рядом с Эссекс-стрит. Повальное нашествие в этот район художников и
интеллектуалов способствовало обилию выкрашенных в яркие цвета входных
дверей и оконных рам, но в целом все вокруг выглядело запущенным и убогим.
Не оказался исключением и дом, в котором жил Патрик Уэлш.
Входная дверь была не заперта. Следуя указаниям Патрика, Генри поднялся по
шаткой лестнице на второй этаж и очутился перед дверью, недавно окрашенной
в грязно-черный цвет. К двери была прикреплена белая карточка с одним лишь
словом, написанным чернилами: "Уэлш".
Генри взялся за медный дверной молоток, сделанный в виде сжатого кулака, и
стукнул. За дверью сразу послышалось шарканье, затем она отворилась, и
Патрик Уэлш пригласил его:
- Входите, приятель. Прошу.
В красной пижаме, черном махровом халате и старых шлепанцах из верблюжьей
шерсти Патрик выглядел еще более грузным и неуклюжим. Он провел Генри в
квартиру, которая представляла собой огромную студию. "Вот как они живут,
художники", - подумал Генри. Комната была на редкость неопрятна, но даже
беспорядок выглядел красиво. Бронзовые флорентийские статуэтки теснили
деревянные африканские фигурки и керамические перуанские. На простом
массивном дубовом столе сдвинуты в сторону книги и рисунки и поставлен
каменный кувшин с одной-единственной золотистой хризантемой. У окна на
мольберте смелый стилизованный набросок цветка. На стенах несколько
рисунков чернилами и тушью, очевидно, работы самого Патрика. Сверкающая
яркими красками маленькая византийская икона, а рядом рекламный плакат.
Все как будто в беспорядке, а впечатление цельное; оригинальный вкус
хозяина объединял все эти разнородные предметы.
- Хотите выпить? - спросил Патрик и щедрой рукой налил в высокие стаканы
ирландского виски. Одним глотком он осушил свой стакан, снова его наполнил
и повернулся к Генри. - Слушаю?
- Элен звонила вам вечером в тот последний день? - спросил Генри. Патрик
свирепо глянул на него.
- Допустим. А разве это запрещено законом?
- Нет. Но почему вы раньше этого не сказали?
- А вы не спрашивали. Вы спросили, видел ли я ее, и я ответил, нет, не
видел.