"Клара Моисеевна Моисеева. Учись, Сингамиль! " - читать интересную книгу автора

палки. И не стыдно тебе? У дверей нашего дома двенадцать зарубок, я делал
их каждый год, отмечая твое рождение. Тебе двенадцать лет, а ты плачешь,
не хочешь учиться. Скольких трудов мне стоит твое учение! Я копил деньги,
чтобы купить дорогое полотнище с каймой. Я не позволил сделать для себя
праздничную одежду, отдал драгоценное полотнище уммиа. Его ноги прикрыты
красивым одеянием, а у меня его нет.
Уставившись в табличку, Сингамиль шептал прочитанные слова. Он давно
уже не слушал наставлений отца. А когда отец умолк, мальчик громко
повторил:
- "...Снеси жилище, построй корабль..." - прочел вслух и радостно
рассмеялся. - Они давно написаны, потемнели, обожжены, - сказал он с
уважением. - Я таких еще никогда не видел.
- Ты смышлен, когда дело не касается учения. Разглядел, что старые,
обожженные. Эти таблички дороже золота. Хранитель табличек Нанни прячет их
в царском хранилище. Да будет тебе известно: этим табличкам сто лет.
Сингамиль с любопытством разглядывал табличку, положенную отцом на
низкий, маленький стол, слепленный из глины.
- Ты думаешь, мне дадут эти таблички, когда я стану писцом? - спросил
Сингамиль.
- Если унаследуешь мое место царского писца, тогда многое откроется
твоим глазам. Все, что есть разумного на свете, записано на глиняных
табличках. Там записаны тайны гадания, средства исцеления от тяжких
недугов. Я видел список целебных трав. Их множество распознали жрецы и
лекари. Только им ведомы эти тайны, на табличках они записаны. А еще я
видел сообщения великих военачальников о покорении целых народов.
Множество табличек заполнены именами пленников, перечислением увезенной
добычи. Я прочел как-то донесение лазутчика, который проник за ворота
осажденного города и забрался в крепость, охраняемую воинами. Он увидел
подземные колодцы, тайные ходы под землей, увидел богатое оружие и припасы
на случай длительной осады. Все тайное он узнал и сообщил повелителю.
Чудесно это!
Писец с увлечением поучал сына. И, видя, как загорелись глаза
мальчика, понял, что поучение его принесет пользу.
Вдруг Сингамиль вскочил и закричал:
- Плачут! Причитают!.. Беда случилась! Побегу узнаю!
Игмилсин, с тростниковой палочкой в руках, поспешил за сыном. По
узкой извилистой улочке ремесленников, прыгая через кучи мусора, они вышли
к крепостной стене и подошли к воротам, ведущим в храм Луны. Здесь
толпились люди Ура. Мужчины, женщины, дети с плачем и причитанием царапали
лица, валялись в пыли, выражая скорбь по великой жрице Нин-даде.
- Заболела наша великая Нин-дада! - кричали они. - Восстань,
прекрасная дочь Рим-Сина! Отпустите ее, демоны зла! Оставьте нам Нин-даду!
- Что случилось? - спросил писец соседа Шигу. - О чем плачут люди
Ура?
- Заболела Нин-дада, великая жрица храма Луны. Говорят, будто сама на
себя не похожа, вся пожелтела, язык почернел. Пойдем ближе к воротам, -
предложил Шига. - Все ждут жреца Урсина, царского лекаря.
- Он уже спустился с небесного холма! Он несет с собой исцеление! -
кричали дети, бегущие впереди высокого бритоголового жреца.
Все устремились к человеку в длинной полосатой юбке с бахромой и