"Владимир Моисеев. Творчество душевнобольных кошек" - читать интересную книгу автора

мерзавец, - заявил он, старательно произнося слова, боялся, наверное, что
принятое спиртное помешает донести до моего разумения столь свежую и
оригинальную мысль.
- Не смейте говорить со мной в таком тоне, - ответил я, помахав пальцем
не более чем в двух дюймах от его носа. - Запомните на будущее, я не привык
доверять людям, которые по любому поводу берутся обучать меня правилам
поведения. Не хотел бы я оказать с вами в одной команде во время большой
драки. К тому же вы заблуждаетесь, дружище. Если бы я и в самом деле был
таким мерзавцем, как вы утверждаете, то обязательно бы первым заметил
перечисленные симптомы. А поскольку за последние десять лет моя способность
сострадать ничуть не ослабла (поверьте, я тщательно слежу за этим), остается
признать, что вы, как и прочие мои критики, - дуралей и бредотворец.
Герберту мое возражение понравилось.
- Еще! - попросил он.
Бармен немедленно пододвинул к нам новую порцию спиртного. Герберт
бережно взял в руки внезапно появившуюся рюмку, внимательно и
заинтересованно осмотрел ее, после чего быстро выпил, словно испугался, что
бармен отнимет ее, если догадается, что просьба: "еще" относится не к виски,
а к моим разглагольствованиям. Я, впрочем, ломаться не стал и решил
продолжить свой монолог, тем более, что касался он наиболее интересной для
меня темы - меня самого.
- Больше всего досаждают начинающие журналисты. Вы же знаете, что я и
сам в молодости не без успеха сотрудничал со многими ведущими газетами.
Настоящий репортаж - это потрясающая штука. Мне и в голову не могло прийти,
что наступят времена, когда я стану относиться к собратьям по перу с опаской
или нелюбовью. Но, Герберт, поймите меня правильно, есть же правила, которые
нельзя нарушать! С некоторых пор каждый мой шаг отслеживается журналистской
братией, каждое утверждение тщательно и нагло анализируется на предмет
обнаружения якобы скрытого в нем тайного смысла, всепланетарной мудрости или
высокого примера нравственности... Еще немного и я разучусь безответственно
трепаться. А это, согласитесь, ужасно, потому что ставит под сомнение
способность заниматься единственным доступным мне ремеслом: разъяснять
людям, что перед лицом неотвратимой судьбы, несущей людям страдания и
смерть, человек обязан сохранять мужество и достоинство.
И тут я заметил черную кошку, неторопливо пересекающую бар. Бедлам,
царящий вокруг, нисколько ее не волновал. Она явно считала себя выше той
дурацкой и примитивной жизни, на которую польстились не слишком
сообразительные двуногие великаны. Я в очередной раз восхитился природному
чувству отрешенности, присущему этим удивительным существам. Этой картинки -
бредущей сквозь мерзость мира кошки - оказалось достаточно, чтобы я отныне
твердо знал, чему будет посвящен мой следующий роман. Надеюсь, наконец-то,
Большой роман.
Мне до боли в селезенке захотелось работать. Прекрасное ощущение. Я
неодобрительно посмотрел на Герберта. С ним надо было немедленно, по
возможности вежливо, распрощаться, другой преграды по пути к пишущей машинке
я не видел.
- Зачем я вам понадобился?
Герберт поднял на меня свои небесно-голубые глаза. Его взгляд был
безмятежен и потрясающе честен.
- Вчера мне посчастливилось услышать от одного знающего толк в