"Жанна Монтегю. Наваждение" - читать интересную книгу автора

прекрасно разбирается в таких делах. Даже лучше, чем миссис Прентис".
Был тот редкий час, когда Кэтрин могла уединиться у себя в каюте и
заняться корреспонденцией - между дневным чаем и подготовкой к вечерним
увеселениям. Она обещала писать миссис Даулинг, Бет Карпентер и миссис
Прентис, с которой хотела обмениваться всеми новостями. До недавнего времени
она относилась к этим обязательствам спустя рукава - сначала из-за болезни,
а потом из-за полной занятости в обществе Уоррена и Элизы.
Девушка расположилась в маленьком кресле возле бюро, чувствуя под собою
легкое покачивание палубы и бессознательно вслушиваясь в суету корабельной
жизни. Проведя кончиком пера по губам, она невольно улыбнулась при мысли о
молодом американце. Ей приятно было его общество, его шутки, почтительное и
свободное обращение, - и все же она не думала, что влюбилась. Правда, она
слишком мало знала мужчин. И по каким признакам она могла бы понять, что
влюблена?
Ее тревожило то возбуждение, которое она испытывала при его появлении -
будь то за столом в кают-компании, на палубе или в бальной зале, и тот
приятный трепет, что охватывал ее, когда он касался ее руки или обнимал за
талию во время танца. Но была ли это любовь? То самое необузданное чувство,
что с таким восторгом описывают поэты? Кэтрин затруднялась сказать. Она
ожидала чего-то большего: безоглядного влечения, когда ей захочется
принадлежать ему телом, мыслями, даже самой душой - до конца своих дней.
Конечно, она погрустит, если придется навсегда расстаться с Уорреном, но это
не повергнет ее в отчаяние. Да и с его стороны был лишь легкий флирт да
обычные дружеские чувства.
Стук в двери каюты прервал ее размышления. Она ответила, и перед нею
предстала Элиза во всем великолепии карнавального наряда.
- Ах, как чудесно ты выглядишь! - воскликнула Кэтрин, всплеснув
руками. - Ты просто прелесть! Как тебе это удалось?
Элиза просияла и закружилась перед зеркалом, висевшим на стенке каюты.
- Запросто, моя милая. Я давно набила руку на таких вещах. Накинула
шаль, завязала волосы узлом на затылке, воткнула в них розу, выбрала серьги
побольше, и voila* - я уже цыганка!
______________
* Вот (фр.).

- Именно так, только почему-то со светлыми волосами, - заметила Кэтрин,
с завистью глядя на подругу.
- Цыганки бывают разных мастей! - Элиза ничуть не смутилась, опустила
руку в карман передника, также служившего частью ее маскарада, и извлекла
колоду карт. - Предсказать вам будущее, милая дамочка?
- А ты умеешь? - спросила Кэтрин, с горящими глазами включаясь в игру.
- Немножко. Моя мама пришла бы в ужас, если бы узнала, но я научилась у
Мамми. Она считает, что у меня есть "взгляд".
- Кто такая Мамми? Ты как-то уже говорила о ней, когда вы с Уорреном
вспоминали детство.
- Все богатые белые дети на Юге называют Мамми своих черных нянюшек.
Моя Мамми была рабыней, но прошло уже десять лет. Я до сих пор иногда
навещаю ее. - И в глазах Элизы появилась необычайная нежность. - Мамми
вырастила нас, меня и Уоррена. У наших родителей никогда не хватало времени
поиграть с нами. Здесь это самое обычное дело.