"Ги де Мопассан. Аллума" - читать интересную книгу автора

их лица необычайно правильны.
Слегка смутившись, я опустил край палатки и вернулся к себе.
Я люблю женщин! Это видение обожгло и пронзило меня, точно молния,
пробудив в моих жилах прежний губительный пыл, по вине которого я и попал
сюда. Стоял июль, было жарко, и я провел почти всю ночь у окна, не отводя
глаз от палатки Магомета, темневшей смутным пятном.
Когда на другой день он вошел ко мне в комнату, я посмотрел на него в
упор, и он опустил голову со смущенным и виноватым видом. Уж не догадался ли
он, что я все знаю?
Я спросил его внезапно:
- Так ты женат, Магомет?
Он покраснел и пробормотал:
- Нет, мусье!
Я заставлял его говорить по-французски и обучать меня по-арабски,
поэтому у нас зачастую получался смешанный язык, довольно-таки сумбурный.
Я продолжал.
- Тогда почему же у тебя женщина?
Он пробормотал:
- Он с юга.
- Ах, она с юга! Но это не объясняет, как она попала к тебе в палатку.
Не отвечая на мой вопрос, он сказал:
- Он очень красивый
- Ах, вот что! Ну так в следующий раз, когда к тебе придет очень
красивая женщина с юга, будь любезен послать ее в мой шатер, а не в свой.
Понял, Магомет?
Он ответил с величайшей серьезностью:
- Да, мусье.
Признаюсь, в течение целого дня я испытывал бурное волнение при
воспоминании об этой арабской девушке, раскинувшейся на красном ковре, и,
когда я пришел к обеду домой, меня сильно потянуло опять заглянуть в палатку
Магомета. Вечером он прислуживал мне, как обычно, с бесстрастным лицом, и я
несколько раз чуть не спросил, долго ли он будет прятать в шатре из
верблюжьей шерсти эту красавицу с юга.
Около девяти часов, все еще обуреваемый желанием, столь же упорным, как
охотничий инстинкт у собак, я вышел из дому, чтобы подышать воздухом и
побродить вокруг шатра из темной ткани, сквозь которую просвечивала
блестящая точка огня.
Потом я ушел подальше, чтобы Магомет не застал меня около своего
жилища.
Возвратившись домой час спустя, я отчетливо разглядел в палатке его
профиль. Вынув из кармана ключ, я прошел к себе в бордж, где жили вместе со
мной мой управляющий, двое работников французов и старая повариха, нанятая в
Алжире.
Я поднялся по лестнице и удивился, заметив полоску света под своей
дверью. Я отворил ее и прямо перед собой, на соломенном стуле возле стола,
где горела свеча, увидел девушку с лицом восточного идола, разукрашенную
всевозможными серебряными безделушками, какие носят женщины юга на ногах, на
руках, на шее, даже на животе. Она, по-видимому, спокойно ждала моего
прихода. Глаза ее, увеличенные кхолем[2], были устремлены на меня; четыре
синих знака, в виде звезды, искусно нататуированные на коже, украшали ее