"Ги де Мопассан. Любовь" - читать интересную книгу автора

созданной воображением стране, грозной стране, хранящей непостижимую и
смертоносную тайну - глухое ли бормотание камыша, или фантастические
блуждающие огоньки, или нерушимое молчание, царящее там в безветренные ночи,
или причудливые лохмотья тумана, которые цепляются за высокие камышины,
точно саваны покойниц, или тот еле различимый плеск, такой тихий, такой
мелодичный, но иной раз более жуткий, чем грохот людских пушек или небесных
громов?
Нет. Тайна, которую источают болота, которую всосали в себя их густые
испарения, куда глубже, куда значительнее - это, быть может, тайна самого
творения! Ибо не в этой ли стоячей, илистой воде, не в этой ли насквозь
пропитанной сыростью вязкой земле шевельнулся под знойным солнцем, и весь
напрягся, и раскрылся навстречу дню первый зародыш жизни?

Я приехал к Карлу вечером. Было зверски холодно.
Мы уселись обедать в огромной столовой, где и стены, и буфеты, и
потолок были увешаны чучелами птиц; одни как бы летели, распахнув крылья,
другие сидели на прибитых гвоздями жердях, - перепелятники, цапли, совы,
козодои, сарычи, ястребки, грифы, соколы, - и за трапезой Карл, обряженный в
куртку из тюленьей шкуры и сам похожий на диковинного полярного зверя,
подробно рассказывал мне, какие распоряжения он сделал насчет охоты,
предстоявшей нам нынешней же ночью.
Мы выйдем из дому в половине четвертого и в половине пятого будем на
месте. Там сложена изо льда хижина, в ней мы будем спасаться от жестокого
предрассветного ветра, который словно заряжен холодом и вгрызается в кожу,
как пила, режет, как острый нож, прокалывает, как ядовитое жало, щиплет, как
щипцы, обжигает, как огонь.
- Ну и холодище, - говорил мой хозяин, потирая руки. - Просто не помню
такого: шесть часов вечера - и уже двенадцать градусов ниже нуля.
Сразу после обеда я забрался в постель и уснул при свете пламени,
пылавшего в камине.
Ровно в три меня разбудили. Теперь уже и я надел на себя овчинную шубу,
а Карл - медвежью доху. Мы выпили по две чашки обжигающе горячего кофе,
сопроводили их двумя рюмками коньяку и вместе с лесником и двумя нашими
псами, Плонжоном и Пьерро, отправились в путь.
Не успел я выйти на улицу, как тут же продрог до костей. В такие ночи
кажется, будто на земле все вымерло от холода. Ледяной воздух так упруг и
неподатлив, что причиняет острую боль; он неподвижен, он застыл и смерзся,
он кусает, пронизывает, иссушает, насмерть разит деревья, кусты, насекомых,
даже пичуги падают с веток на окаменевшую почву и сами тут же окаменевают,
убитые морозом.
Луна в своей последней четверти побледнела, поникла и до того,
чудилось, обессилела в своей выси, что от слабости уже не способна двигаться
и теперь навеки останется там, над нами, тоже сраженная, парализованная
безжалостным холодом небес. Она лила на мир тусклый, безрадостный свет, то
мертвенно-голубое сияние, которым озаряет нас каждые четыре недели к концу
своего воскрешения.
Мы шли с Карлом бок о бок, ссутулившись, руки в карманах, ружья под
мышкой, шагали совершенно бесшумно - наша обувь была обмотана шерстяными
тряпками, чтобы не скользить на речном льду. Взглядывая на собак, я всякий
раз видел белый пар их дыхания.