"Ги де Мопассан. Хромуля" - читать интересную книгу автора

и значительно. Она повествовала о жизни нашего городка, о том, как сбежала
из хлева чья-то корова и как однажды утром ее обнаружили возле мельницы
Проспера Мале, где она неподвижно взирала на взмахи деревянных крыльев, или
о том, как на церковной колокольне нашли куриное яйцо и так никогда и не
уразумели, что это за курица снеслась в таком месте, или о том, как пес
Жан-Жана Пиласа отыскал в десяти милях от дома штаны своего хозяина - они
были повешены возле крыльца на просушку после дождя, и их сорвал с веревки
какой-то бродяга. Она так говорила об этих немудреных происшествиях, что они
превращались для меня в незабываемые драмы, в таинственные и величавые
поэмы, и по колориту, выпуклости, силе куда было до них самым искусным
выдумкам поэтов, которые по вечерам рассказывала мне мама.

И вот, в один из таких вторников, после того как я все утро слушал
истории тетушки Хромули, а потом вместе с нашим слугой рвал орехи в
Аллетском лесу за фермой Нуарпре, мне захотелось еще раз подняться в
бельевую. События этого дня так свежи в моей памяти, как будто случились
только вчера.
Я открыл дверь и увидел, что старуха лежит на полу ничком, рядом со
стулом, руки выкинуты вперед, в одной зажата игла, в другой - моя рубашка,
нога в синем чулке - очевидно, здоровая - протянута под стулом, а поодаль, у
стены, поблескивают очки.
Я помчался вниз по лестнице, вопя не своим голосом. Сбежался весь дом,
и через несколько минут я узнал, что тетушка Хромуля умерла.
Не могу вам сказать, какая глубокая, пронзительная, нестерпимая боль
стеснила мое детское сердце. Я медленно побрел в гостиную и там в самом
укромном углу, пристроившись на коленках в глубине огромного старинного
кресла, горько заплакал. Должно быть, я долго плакал, потому что уже совсем
стемнело.
Внезапно в гостиную внесли лампу, но меня никто не заметил: мои
родители разговаривали с врачом - я узнал его по голосу.
За ним сразу послали, и теперь он объяснял, что было причиной смерти
тетушки Хромули. Впрочем, я ничего не понял из его объяснений. Потом он сел
и согласился выпить рюмку ликера с бисквитами.
Врач продолжал говорить, и рассказ его останется в моей душе до
последней минуты жизни! Мне даже кажется, что я почти в точности могу
воспроизвести все его выражения.
- Бывают же такие незадачливые! - говорил он. - А знаете, в этом
городке она была первой моей пациенткой. Сломала себе ногу в день моего
приезда сюда, я только что вышел из дилижанса, еще не успел вымыть руки, как
за мной прибежали и потащили к ней - перелом был тяжелый, очень тяжелый.
Ей тогда стукнуло семнадцать лет, и какая она была красотка, какая
красотка! Трудно поверить, правда? Что касается обстоятельств, при которых
это произошло, о них я никому не рассказывал и, кроме меня и еще одного
человека, уже уехавшего из наших краев, ни единая душа не знает истинной ее
истории. Ну, а теперь она умерла, и я уже не обязан хранить все в такой
тайне.
Незадолго до этого происшествия появился в здешней школе молодой
учитель, смазливый юнец с унтер-офицерской выправкой. Все девицы млели от
него, а он разыгрывал из себя этакого пресыщенного гордеца - главным
образом, потому что боялся своего директора, папашу Грабю, который частенько