"Томас Мор. История Ричарда III" - читать интересную книгу автора

"Государыня, - заметил другой лорд {48}, - почему вы предполагаете,
будто ваши друзья в опасности?"
"Не предполагаю, а знаю, - ответила она, - и не только в опасности, а
уже и в тюрьме. Поэтому я и не удивилась бы, если бы те, кто решились
бросить их в тюрьму без повода, столь же легко решились бы и казнить их без
вины."
Кардинал сделал знак упомянутому лорду, чтобы он больше не задевал этой
струны. А королеве он сказал, что с этими лордами из ее почтенной родни,
которые пока еще под стражею, несомненно, по рассмотрении дела будет
поступлено с полной справедливостью; что же касается ее собственной
благородной особы, то ей ни малейшая опасность не угрожает и не может
угрожать.
"С какой стати могу я в это поверить? - отвечала королева. - Не с того
ли, что я невиновна? Как будто они были виновны! Не с того ли, что их враги
ко мне мягче? Да они как раз из-за меня их и ненавидят! Не с того ли, что я
близкая родня королю? А разве далеки от него они? Если бы это помогало, это
бы их спасло; однако, дай бог, чтобы это их не погубило. Вот почему сама я
не намерена уходить отсюда, и сыну моему, благородному отроку, лучше быть
при мне, пока я не увижу, что будет дальше. Поверьте мне: чем больше я
смотрю, как некоторые лица, без всяких на то причин, рвутся заполучить его в
свои руки, тем больше и больше мне приходится бояться его освобождения."
"Подумайте, государыня, - последовал ответ, - ведь чем больше вы
боитесь его освободить, тем больше остальные боятся вам его оставить, чтобы
вы в беспричинном вашем страхе не решились отправить его отсюда куда-нибудь
еще дальше. А много есть и таких, кто считает, что это место не дает ему
никакой защиты {В 1565 пространнее: "Есть такие, которые считают, что у вас
и права нет разлучать короля и его брата, так как простота и невинность
отроческого возраста не имеют никакого отношения к убежищу".}, ибо у принца
не было ни намерения просить ее, ни вины, чтобы заслужить ее; и поэтому они
думают, что могут взять его отсюда, не нарушив священных прав. Если вы
решительно откажетесь освободить его сами, я уверен, они его и возьмут, -
так боится в своей нежной любви к принцу мой господин, а его дядя, чтобы
ваша милость при случае не отправила его отсюда прочь".
"Вот как, сэр! - воскликнула королева. - Стало быть, протектор оттого
лишь так пылко любит принца, что его тревожит, как бы тот не ускользнул от
него! Уж мне ли отправлять отсюда принца прочь, если у меня к тому и
возможности нет? {В 1565 вместо этого: "Он боится, что я отправлю от себя
сына, о котором вся моя забота и незрячему видна? Отправлю, чтобы он тотчас
попался в западни, расставленные на его пути? Нет, об этом уж и речь
заводить бессмысленно!"} И где же мне считать его в безопасности, если он не
в безопасности даже здесь, в этом убежище, чьих прав ни разу не нарушал
доселе ни один тиран, даже обуянный самим дьяволом? Впрочем, я уповаю, что
господь как прежде, так и ныне властен охранить свое убежище от недругов {В
1565 добавлено: "Разве есть на свете место святее этого?"}. Но, оказывается,
мой сын не имеет права на убежище и поэтому не должен пользоваться им! Да,
недурное придумано толкование: стало быть, святое место может защитить
грабителя, а невинного ребенка не может! Говорят, мой сын вне опасности, а
значит убежище ему и не нужно. Дай бог, чтобы стало так! Но неужели же
протектор (господи, покажи нам, что это за протектор!) думает, будто я не
понимаю, к чему ведут все его хитрости, шитые белыми нитками? Недостойно-де,