"Томас Мор. История Ричарда III" - читать интересную книгу автора

из них еще в нежном возрасте, а младший и тем более: он дитя, ему нужен
хороший уход, недавно он очень ослабел от тяжелой болезни и до сих пор еще
не столько выздоровел, сколько чуть-чуть поправился, так что я никому на
свете не могу его доверить, а должна, ухаживать за ним сама, тем более что и
врачи говорят и мы сами знаем, что повторение болезни вдвойне опасно, так
как природа человека, истомленная, потрясенная и ослабленная от первого
приступа, уже почти не в силах вынести второй. И хотя, быть может, найдутся
и другие, которые сделают для него все, что могут, однако никто не умеет
лечить его так, как я, выхаживавшая его так долго, и никто не будет лелеять
его нежнее, чем собственная мать, носившая его во чреве."
"Государыня, - сказал кардинал, - ни единый человек не станет отрицать,
что ваша милость вашим детям нужней, чем кто бы то ни было {В 1565
добавлено: "пока вы живы, чтобы заботиться о жизни ваших детей, особенно в
этом нежном их возрасте".}; и весь совет будет не только согласен, но даже
рад, если вы изъявите желание поселиться в месте, соответствующем их сану.
Но если вы решили оставаться здесь, тогда совет полагает, что было бы
пристойнее, чтобы герцог Йорк находился вместе с королем на свободе и в
почете к обоюдному их удовольствию, а не ютился, как изгнанник, в убежище к
обоюдному их бесчестью и стыду. Не всегда ведь столь неизбежно для ребенка
быть при матери, иногда случается и так, что ему удобнее жить в другом
месте. Это хорошо видно из того, что когда ваш любезный сын, тогда еще
принц, а ныне король, для чести и блага страны должен был держать свой двор
вдали от вас, в Уэльсе, то ваша милость сами это одобрили."
"Не так уж я это одобрила, - отвечала королева, - да и случай был
совсем не такой, так как тот был тогда здоров, этот же сейчас болен. Оттого
я так и удивляюсь, почему милорд-протектор так жаждет принять его под свою
опеку? Ведь болезнь, постигшая дитя по немилости природы, может навлечь на
него самого клевету и подозрение в обмане! {1565 пространнее: "Ведь если бы
волею судьбы невинное дитя погибло (чего не дай бог!), он легко бы оказался
сам под подозрением в злодействе? А сейчас он подвергает злобным
инотолкованиям (это ведь ни для кого не трудно!) мой поступок, который и
невынужденный ничуть не постыден, а в нынешней моей вынужденности и подавно
простителен, даже если бы в нем и было чего стыдиться. Гнусными речами он
порочит мою материнскую заботу о благе сына и тревогу мою выдает за
злокозненность, будто я не спасения ищу для себя и сына, а ненависть
разжигаю к нему и вельможам! Я и так уже слишком терпелива: ах, если бы
могла я возмущаться словами и не тревожиться худшими бедствиями! Даже
последовательности я не вижу в его речах: ибо он утверждает, что меня никто
ни в чем не трогает, и он же не хочет мне оставить даже родного сына; он
уверяет, будто мне нигде не грозит опасность, но не дает мне покоя даже там,
где и разбойник чувствует себя в безопасности. Если я действительно
свободна, тогда почему нельзя мне жить, где это позволено? И почему позорно
моему ребенку быть при матери?"} И напрасно лорды уверяют, будто для чести
моего сына и для них самих такой позор, что он находится здесь, в этом
месте: наоборот, дело чести для них именно в том, чтобы он оставался там,
где за ним, без сомнения, будет лучший уход. А такой уход за ним будет
только здесь, пока я здесь, я же отсюда уходить не собираюсь, чтобы не
попасть в беду вслед за другими моими друзьями, - право, лучше бы, с божьей
помощью, им быть в безопасности здесь, при мне, чем мне быть в опасности
там, при них".