"Альберто Моравиа. Равнодушные" - читать интересную книгу автора

- Ну, что ты, что ты! - воскликнула Мариаграция. Она встала и пошла
навстречу приятельнице. - Раздевайся, снимай пальто.
- Нет, нет! - сказала Лиза. - Посижу минутку и пойду... Хотя, пожалуй,
расстегнусь... тут очень жарко...
Она расстегнула пояс, и стало видно, что на ней блестящее шелковое
платье - голубые цветы на черном фоне. Она поздоровалась с Карлой: "Добрый
вечер, Карла", - с Лео: "А, Мерумечи, вы, как всегда, уже тут!" - с Микеле:
"Как поживаешь, Микеле?" - и села на диван рядом с Мариаграцией.
- Какое у тебя, Лиза, красивое платье! - воскликнула та, распахнув на
приятельнице пальто. - Ну, что новенького?
- Увы, новостей никаких, - ответила Лиза, оглядываясь вокруг. - Но
почему вы так взволнованы? Можно подумать, что вы спорили, а я своим
появлением помешала вам!
- Вовсе нет, - возразил Лео, загадочно поглядев сквозь клубы дыма на
Лизу. - Напротив, все мы в самом благодушном настроении.
- Беседовали о разных пустяках, - сказала Мариаграция. Она взяла
коробку сигарет и протянула приятельнице.
- Кури!
И тут, как всегда некстати, в разговор вмешался Микеле.
- Ты не ошиблась, - сказал он, слегка наклонив голову и пристально
глядя на Лизу. - Мы спорили, и ты своим появлением прервала наш спор.
- Ах, вот как! - воскликнула Лиза, ехидно улыбаясь. И, не вставая с
кресла, добавила: - Так я ухожу, ухожу!.. Весьма сожалею, что помешала
вашему семейному совету.
- Ничуть не помешала, - возразила Мариаграция и с гримасой неодобрения
бросила сыну: - Глупец!
- Я - глупец? - как эхо, повторил Микеле. "Поделом мне, - подумал он. -
Конечно. Я и есть глупец... Только глупца могут волновать твои страхи и
сомнения..." Он ощутил полнейшее безразличие и тоску. Обвел взглядом
полутемную гостиную, лица сидевших рядом. Ему показалось, что Лео смотрит на
него с насмешкой, на его пухлых губах змеилась издевательская улыбочка.
Решительный, твердый мужчина наверняка сумел бы обидеться и затеять ссору...
А он, Микеле, - нет. Он испытывал сейчас чувство превосходства, презирал и
жалел этих людей... Но, увы, оставался равнодушным... Все-таки, вопреки
своему желанию, он вновь попробовал возмутиться. "Я должен его оскорбить", -
убеждал он себя.
Он взглянул на Лео.
- Хотел бы я знать, - глухим голосом спросил он, - чему ты улыбаешься?
- Я улыбаюсь?! - с притворным изумлением воскликнул Лео. - Клянусь, мне
даже...
- И все же я хотел бы знать, - с трудом, повысив голос, повторил
Микеле. Однажды в трамвае он был свидетелем ссоры между двумя синьорами,
одинаково толстыми и надменными. Каждый из них, призвав вначале в свидетели
пассажиров и грозно перечислив свое звание, высокое положение, фронтовые
ранения, - словом, все, что могло впечатлить присутствующих, лишь затем,
чтобы окончательно сокрушить врага, перешел на крик, после чего
действительно рассвирепел. Так и надо ссориться, так он и поступит.
- Не думай, что при Лизе я не решусь повторить свои слова...
Повторяю... Ты негодяй!
Все уставились на него.