"Даниил Лукич Мордовцев. Ирод " - читать интересную книгу автора

Гиркан.
- Кровь его на нас и на детях наших! - отвечал народ, подобно тому, как
восемьдесят лет спустя он отвечал по совершенно другому обстоятельству и по
отношению к совершенно другому лицу.
Подавленный, уничтоженный воротился Гиркан в синедрион и беспомощно
опустился на свое царственное сидение. "Что-то скажет грозный Рим?" - смутно
колотилось у него в душе.
Между тем ропот толпы перешел в неистовый рев.
- Ирод! Ирод идет! Убийца! Идумей! Распять, распять его! - слышались
вопли.
Но затем до слуха Гиркана и других членов синедриона донеслись крики
ужаса, вопли женщин, плач детей. Все безмолвно переглянулись.
- Это он, - сказал раби Автолион, второй член синедриона, высокий
благообразный старик с белой бородой до пояса. - А я думал, что он обратится
в бегство.
В это мгновение дверные завесы синедриона распахнули чьи-то невидимые
руки и перед изумленными взорами верховных судей предстал тот, кого ожидали.
Это был юноша, не старше двадцати пяти лет, статный, мускулистый, с гордым
выражением еще безбородого лица, с чем-то вроде презрения или сожаления к
беззащитным старцам в наглом взоре, которым он окинул собрание синедриона.
На нем была пурпурная мантия, из-под которой сверкало дорогое оружие. За ним
в стройном порядке, звеня оружием и щитами, вступил отряд гоплитов из его
римского легиона.
При виде всего этого почтенное собрание старцев точно окаменело.
Казалось, эти пришедшие явились, чтобы арестовать или разогнать верховное
судилище.
- Мир вам! - сказал Ирод.
Никто не отвечал. Гиркан судорожно мял под мантией клочок папируса с
грозными словами наместника Сирии. Только извне доносился ропот толпы. Ирод
ждал, гневно насупив брови. Тогда поднялся раби Семаия. Лицо его было
строгое, но спокойное.
- И вы, судьи, и ты, царь мой, - начал он с иронией в голосе, - и я,
наконец, все мы в первый раз видим человека, который в качестве подсудимого
осмелился бы в таком виде предстать перед синедрионом. До сих пор обвиняемые
являлись обыкновенно в траурной одежде, с гладко причесанными волосами, дабы
своей покорностью и печальным видом возбудить в верховном судилище милость и
снисхождение. Но наш друг (на слове "друг" оратор сделал ироническое
ударение; но это ударение, словно удар хлыста по лицу, вызвало багрянец на
смуглые щеки Ирода), наш друг Ирод, обвиняющийся в убийстве и призванный к
суду вследствие такого тяжкого преступления, стоит здесь в порфире, с
завитыми волосами, среди своей вооруженной свиты: он это сделал для того,
чтобы в случае, если мы произнесем законный приговор, а приговор этот -
смерть на кресте на Голгофе, так, чтобы в случае такого приговора,
переколоть нас всех и насмеяться над законом.
Оратор остановился и обвел собрание глазами, полными выражения жалости.
Он видел, что все члены синедриона кидают робкие взоры то на Ирода, то на
Гиркана. Последний глядел на Ирода, как бы желая сказать: "Зачем ты пришел
сюда, когда мог совсем не являться на суд? Не мы твои судьи, а ты не наш
судья".
Семаия уловил этот взгляд, и презрение сверкнуло в его добрых глазах.