"Даниил Лукич Мордовцев. Тень Ирода (Идеалисты и реалисты) " - читать интересную книгу автора

саму силком в иноческий чин произвели... Сына к матери не пускают, не легко
это.
- Кто же не пущает, касатик?
- Все он же.
- Кто, родимушка, не пойму я.
- Сам, говорю, - черный.
Бабы крестятся. "С нами крёсная сила... Свят-свят..."
- Три корабля из-за моря пригнал - полным полнехоньки... Пятнать людей
будет: кто ему поклонится - печать назнаменует на ем, кто не поклонится -
голову долой.
- Владычица, заступи! - в испуге проговорила первая богомолка.
- Хто се такiй, дидушка, рубать головы буде - москаль? - спросила
молодая чернобровая девушка, с косой в оглоблю толщиной и с полудюжиной
разноцветных монист на загорелой шее.
Старик не отвечал, не отвечал, может быть, потому, что в это время
позади толпы раздалось протяжное, тоскливое пение речитативом:

Ой на неби великая сила!
Женив батько неволею сына,
Та не хтив сын та из жинкою жити,
Та й пишов же вин по свиту блудити.

У ограды сидел слепой старик с чашечкой на коленях и пел эту всегда
хватающую русского человека за сердце песню про "Алексея человека Божия".
Иные из богомолок стояли около певца и плакали. Солнце светило ему прямо в
открытые слепые очи, а он не видел этого света и как бы силился хоть одну
светлую точку уловить в окутывавшем его вечном мраке. Рядом с ним сидел семи
или восьмилетний мальчик с живыми черными глазенками и пресимпатичным
личиком.
- Крошечка-то какой, поди сироточка, - говорила баба с кичкой на
голове, подавая ему бублик. - На вот, родненький, бубличка. Откелева вы? А?
- Здалека, тетушка.
- А отец-мать есть у тебя?
- Нема. Мати вмерла, а татка на войни вбито.
А слепец продолжал тянуть за душу:

Ой, Олексiечку, та Хрищатый барвинку,
Олексiечку единый мiй сынку!

Между тем драгуны, из коих некоторые спешились, вели свой разговор, не
обращая внимания на суетню, разноголосое пение нищих и смешанный говор
толпы.
- Кабы ежели он не знал такого слова, не отскочила б от него швецкая
пуля под Полтавой-то, - говорил один драгун. - Сам я, братец ты мой, видел
ее, пулю-то ихнюю.
- Знамо, слово такое есть.
- Ну, а царевич вот-от не в его пошел.
- Не в его - это верно. А добер гораздо.
- Добер, что и говорить... Капитан наш души в ем не чает: уж такой,
говорит, смирёна да скромник, словно девица красная... Ишь ты, хохол,