"Даниил Лукич Мордовцев. Авантюристы (Историческая повесть времени царствования Екатерины II) " - читать интересную книгу автора

- Не угодно ли вам, господин барон, приложить руку под подпиской его
превосходительства, - сказал последний.
- С удовольствием... mais je ne sais pas...[4]
- Ничего, барон, подпишите ваш титул и фамилию, - пояснил ему Зорич, -
votre nom avec, votre titre et decoration... "de la Providence".[5]
Барон фон Вульф также присел к столу и расписался.
- А теперь выпьем за здравие государыни императрицы... Эй, Черномор и
Мухомор! - скомандовал Зорич. - Шампанского!

VI. "МУХА В ПАУТИНЕ"

- Ну что, Александр Васильевич, готова?
- Готова, ваше величество, свеженькая, мокренькая еще, сейчас из
печати, из-под станка.
- Сам в типографии был?
- Сам, ваше величество и с княгиней Екатериной Романовной Дашковой.
- Спасибо... А покажи.
Такими словами утром 7 августа того же года императрица Екатерина
Алексеевна встретила Храповицкого, вошедшего в ее кабинет с портфелем в
руках. В кабинете уже находились Александр Дмитриевич Ланской,
генерал-адъютант и фаворит императрицы, и другой ее любимец, Левушка,
обер-шталмейстер Лев Александрович Нарышкин. Первый со слов императрицы
писал письмо Потемкину о том, что было раскрыто следствием по делу графов
Зановичей и Зорича, а Левушка против своего обыкновения не дурачился, но
серьезно сидел за особым столом и исполнял обязанность Храповицкого -
занимался перлюстрацией чужих секретных писем.
Храповицкий вынул из портфеля небольшую книжку и подал ее государыне.
То была только что отпечатанная одна из книжек издававшегося тогда под
наблюдением княгини Дашковой журнала "Собеседник любителей российского
слова". Стоя у стола, Храповицкий, весь красный, вытирал фуляром вспотевший
лоб.
Екатерина стала перелистывать книгу; и потом, как бы вспомнив что,
обратилась к Ланскому, который сидел против нее с пером в руке.
- Спасибо, мой друг, - сказала она ласково, - положи перо, а мне
передай разрезной ножик... Письмо уж мы после допишем князю; оно и лучше:
сегодня дело Зановичей князь Вяземский будет докладывать с мнением сената.
Ланской подал через стол разрезной нож и, встав со своего места, обошел
вокруг письменного стола императрицы и стал у ее кресла, чтобы ближе видеть
принесенную Храповицким новую книжку журнала.
- Вот та ода, - сказала она, вскинув глаза на Ланского, - о которой
говорила мне княгина Дашкова.
Ланской пригнулся ближе к книге.
- "Ода великому боярину и воеводе Решемыслу, писанная подражением оде к
Фелице в 1783 году", - прочел он вслух.
- Решемысл - это князь Потемкин, - пояснила императрица.
- Ну, признаюсь, удружил! - кинул словцо из-за своего стола Левушка.
- Кто удружил, Левушка? - спросила Екатерина.
- Да Державин, матушка, Потемкину.
- Чем же, мой друг?
- Да Решемыслом, матушка... Я б на месте князя Григория Александровича