"Даниил Лукич Мордовцев. Авантюристы (Историческая повесть времени царствования Екатерины II) " - читать интересную книгу автора

Но он скоро взобрался на вершину.
- Вот она, извольте любоваться Ифигенией.
И, отцепив от камзола платок, он положил его около Ляпуновой и
расправил. Испуганная чайка, еще не оперившаяся, сидела неподвижно, сжавшись
в комочек.
- Ах, бедненькая! Да какая она жалкая... И зачем вы ее отняли у матери?
- Чтоб вам показать.
- Но мне ее жаль, барон.
- Я ее опять отнесу в гнездо.
- Ах, нет, нет! Мне страшно за вас.
- Да вы же видели, как я легко взобрался туда.
- А все же мне страшно.
Она была взволнованна. Лицо горело. Вульф, ничего не замечая, снова
свернул платок вместе с чайкой, привесил его к пуговице и стал спускаться.
Он скоро опять воротился наверх. Утомленный двукратным подъемом, он
тяжело дышал и опустился на землю около своей спутницы, которая полулежала и
любовалась расстилавшеюся перед нею морскою далью.
- Как хорошо здесь, - тихо сказала она.
- Да... жаль будет уезжать отсюда.
- Но ведь вы еще поживете здесь.
- Нет, добрая Марья Дмитриевна, я завтра еду.
- Как завтра? - испуганно спросила она.
- К сожалению, да.
- Кто же вас гонит отсюда?
Фон Вульф, глядя вдаль, не заметил, как она побледнела, и продолжал тем
же равнодушным тоном, несколько задумчиво:
- Я ведь бродяга, Марья Дмитриевна, мне не сидится на месте. Я говорил
вам, что родился в Голландии, но меня не тянет туда, может быть, потому, что
детство и раннюю молодость я провел в Цесарии. Потом служил в Пруссии.
Служба надоела, и я стал скитаться, как цыган. Вояжировал я по Франции,
Гишпании, по Италии. Соскучился и там. Дай, думаю, проберусь в Россию -
страна неведомая, обычаи мне незнакомые. И вот я уже пять лет в России.
Русский язык, хоть и труден он, но мне дался скоро, и видите, что я говорю,
как русский. Много за это время я успел перечитать по-русски, многое из
Державина наизусть знаю... Но стал я и в России скучать... Не знаю, где и
деваться. И надумал я закатиться в Турцию, только не знаю, каким путем.
Хотелось бы вот так, по этому синему морю, да боюсь, что опять Россия начнет
войну с Турцией, и тогда я не знаю, как и быть.
Он замолчал. Далеко в море белели паруса.
- Вон под теми бы парусами и улететь далеко-далеко, - продолжал он
задумчиво, - недаром Милашевич называет меня мечтателем... Может быть, это и
правда... Но меня всегда тянет к чему-то неведомому...
- И вам никогда не жаль расставаться? - тихо спросила молодая женщина.
- С кем?
- Ну... со знакомыми... с родными...
- У меня нет родных, один отец, да и с тем я чуть ли не с детства не
видался.
- А друзья? - спросила еще тише.
- Какие у бродяги друзья!
- Ну... хоть бы Милашевич.