"Глеб Морев. Критическая масса, № 1 за 2006 " - читать интересную книгу автора

литературных проектах, организуемых и финансируемых как государством, так и
культурными инстанциями. Только книги или другие носители, выпущенные своим
трудом и за свои деньги, публикации на собственном сайте в Интернете.
Я отказываюсь от каких-либо публичных чтений.
Это не героическая поза, не пиар-акция и не желание наладить
собственный издательский бизнес. Это некоторое необходимое мне ограничение".
Разумеется, спекуляций не избежать. Кто-то, прежде всего те, кто
издавал Медведева и споспешествовал его известности, был задет, и больно.
Кто-то, применив фрейдистскую логику, заявил, что отрицания "не" следует
читать как раз наоборот: героическая поза, пиар-акция. Найдутся и те, кто не
преминет уличить автора в непоследовательности, бестактности и других
грехах. Их можно понять. Как можно понять тех, кто рассказывал анекдоты про
десятины Толстого и оплакивал или освистывал Блока "Двенадцати" и
"Интеллигенции и революции". Нам, сегодняшним, тем более трудно поверить в
искренность публичной фигуры (а Медведев, благодаря своим выступлениям и
первым двум книжкам, стал таковой); мы циничны и любопытны, за любым
публичным жестом нам мерещится скрытая личная выгода. Между тем, что может
быть яснее и проще слов Блока о писателях из его скандального обращения 1918
года: "Я думаю, что не только право, но и обязанность их состоит в том,
чтобы быть нетактичными, "бестактными": слушать ту великую музыку будущего,
звуками которой наполнен воздух, и не выискивать отдельных визгливых и
фальшивых нот в величавом реве и звоне мирового оркестра" ("Интеллигенция и
революция").
Парадоксальным образом, но этот парадокс только кажущийся, вместе с
"анахронизмом" советского подполья 1960-1970-х в текстах Медведева ожили все
списанные со счетов, сданные было в архив комплексы и фрустрации русской
интеллигенции, обусловленные ее промежуточным положением, статусом
"прослойки", которая к тому же не едина, а расслаивается внутри себя. И это
тоже симптом. Того, что, совершив мертвую петлю, страна в очередной раз, под
сурдинку модернизации, на другом уровне оказывается отброшенной в прошлое со
всеми его антагонизмами. Шаг вперед, два шага назад. Вновь разночинцы
втискиваются в рассохлые сапоги. Вновь Герцен и Огарев приносят клятву на
Воробьевых горах.
Крот истории делает свое дело, роет ходы. После лавины "бархатных"
революций и распада СССР казалось, что с "идеологиями" покончено. Под
"идеологиями" же понимались "коммунизм" и "фашизм"; тот и другой сливались в
покрывающем их "тоталитаризме". Оба хуже. Чем один отличается от другого,
разбираться некогда, да и как-то аморально. Я сознательно упрощаю, потому
что эта логика Сциллы и Харибды, логика морального шантажа, затягивающая в
верблюжье ушко западного потребительского рая, работает, худо-бедно, и по
сей день, а тогда, на рубеже 1990-х, сработала стопроцентно, не оставив
иного выбора, кроме "общечеловеческих ценностей". Которые, но это уже другая
история, оказались отнюдь не "выше классовых".

* * *

Я старался говорить объективно, как лицо незаинтересованное. Теперь
скажу по-другому. Поэты - существа тщеславные и тщедушные. Ради красного
словца и т. д. За это их надо спускать с лестницы и бить палкой по голове,
как предлагал Мандельштам. Впрочем, он сам был трусоват, так прямо и писал: