"Глеб Морев. Критическая масса, № 1 за 2006 " - читать интересную книгу автора

гораздо более важные, чем культура и выгода. Моя последняя книга называется
"Зона opus posth, или Рождение новой реальности", и сейчас я хотел бы
акцентировать внимание именно на моменте рождения новой реальности, когда не
может идти речи ни о какой культуре и ни о какой выгоде. Если мы будем
думать о культуре или выгоде, то новая реальность никогда не родится в нас,
и тогда все становится бессмысленным.

А что нам делать с классическим наследием, в котором феномен
гениальности все-таки неопровержим? Как нам его слушать, воспринимать?
С классическим наследием нам ничего не нужно делать - оно дано нам как
данность, от которой некуда деться. Что же касается феномена гениальности,
то он ни опровержим, ни неопровержим - он просто утратил внутреннюю
необходимость. Человек, который может сказать сам себе сегодня: "Я - гений,
ибо я написал гениальную вещь", есть просто неадекватный, невменяемый
человек. Понятие гениальности - это атрибут помпезных концертных залов и не
менее помпезных залов оперных театров, построенных в XVIII-XIX веках. К
нашему времени это не имеет никакого отношения.

Но сегодняшние технологии позволяют нам освободиться от обязательств
той ситуации. Возникли носители, которые позволяют "перетащить" "Севильского
цирюльника" в квартиру блочного дома.
Перенос одной ситуации в другую ситуацию означает рождение новой
ситуации и упразднение двух предшествующих. Нет больше ситуации "Севильского
цирюльника", и нет больше ситуации квартиры в блочном доме - есть ситуации
"Севильского цирюльника", звучащего в квартире блочного дома. И здесь
партитура "Севильского цирюльника" и планировка квартиры блочного дома равно
неправомерны, ибо изначально "Севильский цирюльник" не должен звучать в
квартире блочного дома, а квартира блочного дома изначально не предназначена
для звучания "Севильского цирюльника". Однако поскольку "Севильский
цирюльник" все же звучит в квартире блочного дома, то становится важным
вопрос о средствах переноса одной ситуации в другую. Проще говоря, важным
становится вопрос о носителях информации. Но здесь возникает и другой
вопрос: а возможно ли вообще услышать "Севильского цирюльника" в условиях
квартиры в блочном доме? Возможно ли проникновение одной ситуации в другую?
Может быть, возникновение одной ситуации делает невозможным существование
другой ситуации? Может, возникновение квартиры в блочном доме делает
невозможным соприкосновение с "Севильским цирюльником"? А что, если наличие
хотя бы одного блочного дома в мире начисто исключает существование оперы? Я
не знаю ответов на эти вопросы, хотя и предчувствую их со всей очевидностью.

Как говорили в советских детективах, "вопросы здесь задаю я". Поэтому
множество ваших вопросов наталкивает меня на свой и очевидный. Насколько я
знаю, вы вовлечены в современное оперное "производство". Как это согласуется
с вашими "антиавторскими" позициями, ведь опера - высшая форма концертности
и музыки-продукта, дважды зафиксированного: не только в тексте, но и в
постановке?
Написание оперы может быть оправданно и возможно, только если иметь в
виду изначальную невозможность ее написания в данное время. Всякий человек,
собирающийся писать оперу, просто вынужден претендовать на что-то великое,
потому что писать невеликую оперу не имеет никакого смысла. Но, утратив