"Леонид Моргун. Чудо" - читать интересную книгу автора

Что жила она пятой дочерью в многодетной семье. Что в тринадцать лет
продали ее замуж тупому и сластолюбивому самцу, который ежедневно унижал
ее, бил и издевался. И что родила она ему двенадцать детей, из которых
четверо умерли с голоду, а трое погибли на войне. Что всю свою жизнь она
влачила рабское существование, работала от зари до зари, и на старости лет,
покинутая всеми, вынуждена была пойти на эту мерзкую работу, из-за которой
ее душа наверняка будет гореть вечным пламенем. Скажи, Аллах, что может
быть унизительнее для правоверной мусульманки, чем ежедневное созерцание
десятков голых мужчин? И смятые бумажки, которые они ей кидают, - весьма
слабая компенсация за ее оскорбленную честь и поруганное самолюбие, тем
более, что большую часть денег она и все ее подруги отдают старшей сестре,
а та несет их главврачу...
Такое с ним случилось впервые. Никогда еще до этой минуты не был
способен Сейран отождествить себя с другим человеком, хотя ОНИ порой и
помогали ему прочесть чужие мысли. Но никогда еще иная жизнь не
раскрывалась перед ним в такой отталкивающей и пугающей наготе. Впервые ему
стало стыдно за свой великий дар, стыдно оттого, что в душе каждого
человека есть тайные строки, подглядывать в которые не позволено никому. И,
нашарив в брючном кармане массивную рублевую монету, он положил ее старухе
в карман передника и быстро устремился к ванне. Окунулся - и разомлел.
Тело его впитывало сгнившую плоть динозавров, влажная теплая тяжесть
обволокла сердце, а мысли витали далеко-далеко...
Жизнь его не сложилась. Мать Сейрана, юная студентка, сбежала из
роддома, даже не пожелав увидеть ребенка, зачатого на вечеринке невесть от
кого. До двух лет он воспитывался в больнице, а затем был передан в детский
дом, где и прожил следующие четырнадцать лет.
Он рос, учился и воспитывался так же, как и прочие его товарищи по
несчастью, подкидыши, дети изгоев, пьяниц и прочего человеческого отребья.
Но был оп счастливее прочих, ибо не тосковал по родительской ласке, не
забивал голову беспочвенными иллюзиями, не предавался бесплодным мечтаниям.
Более того, одиночество этого тихого головастого мальчика скрашивала
страшная, волнующая, жутко увлекательная Тайна.
Этой тайной были ОНИ.

Часто, еще в раннем детстве, среди шумных веселых игр, он вдруг бросал
все и застывал, глядя в одну точку, и улыбался, радуясь мерцанию
зеленоватых радужных пятен, вспыхивавших порою в его сознании. Они
переплетались, расплывались, собирались в пучок или извивались
замысловатыми кольцами, будто образуя хитросплетения загадочных иероглифов.
Взрослея, он постепенно постигал этот странный язык, вмещавший в себя
необозримое множество понятий, образов, ощущений. И медленно, очень
медленно, втайне от всех учился говорить на этом языке. Это было трудно.
Очень трудно - вызывать в себе ощущение расположения этих световых пятен и
колец, группировать и концентрировать их в нужной последовательности. Будь
у него чуть побольше старания, терпения, настойчивости, он стал бы
равноправным партнером в этом диалоге. И, как знать, может быть, и заставил
бы служить себе неведомых знакомцев. Но тогда это была бы совершенно другая
повесть.
У него было много кличек. "Чумной", "Малахольный", "Мямля", потом
как-то воспитатель в сердцах обозвал его "чудом". Эта кличка надолго