"Леонид Моргун. Чудо" - читать интересную книгу автора

пристала к нему.
"Чудо!" - вопили сверстники, носясь вокруг него в неистовой пляске и
сыпая его песком, норовя попасть в глаза, когда он, отрешившись от всего
земного, силился постичь сложнейшие пространственно-временные категории.
"Садись уже, чудо!" - бросал учитель, когда Сейран не мог
сориентироваться в формулировании постулатов, давно опровергнутых ИМИ и
хватал жирные двойки по всем предметам.
"Спи, чудо мое, чудушко", - шептала нянечка, гладя его жесткие черные
волосы и прикрывая ладонью широко раскрытые и ничего не видящие глаза.
Долгие годы, проведенные в детдоме, для него пролетели почти
мгновенно, благодаря удивительным снам, которые ОНИ дарили ему в награду за
право видеть его мир его глазами. И он был счастлив. Так счастлив, что даже
не задумывался, а стоит ли ему делиться своим счастьем с другими людьми.
Лишь раз во время учебы им вдруг овладело желание доказать всем, что
он не столь глуп, как им кажется. Это случилось на выпускных экзаменах в
профтехучилище, когда для него были уже готовы и диплом, и квалификационная
характеристика, и мастер уже переглянулся с председателем комиссии. И тот,
готовясь вывести традиционную тройку, невесть зачем спросил;
- Ну, а хоть скорость света ты знаешь?
- Знаю, - твердо ответил юноша. - Скорость света равна нулю.
Комиссия засмеялась, и председатель вывел в ведомости жирную тройку.
- Скорость света равна нулю, - твердо повторил Сейран и слезы
навернулись на его глаза.
- Хорошо, хорошо, мальчик, иди, и если очень хочешь, то почитай
учебник...
Весь трясясь от негодования, Сейран подошел к доске и, взяв мел,
принялся писать формулы, подсказанные ИМИ. Формулы, за которые Эйнштейн,
Бор, Планк отдали бы свои бессмертные души, формулы мира, живущего вне
времени и пространства, мира, где скорость нашего света действительно
являлась начальной точкой отсчета.
Председатель комиссии вопросительно взглянул на преподавателя физики.
Тот иронически развел руками и сказал:
- "Чудо!"
Увы, не было у моего героя ни на гран честолюбия, желания выделиться
из толпы, изменить свое существование. Он не был создан для какого-бы то ни
было творчества. Он был прирожденным исполнителем, бессловесным тружеником,
из тех, кто неторопливо и безропотно влачат на себе хомут нашего бытия. А
ведь при желании он мог бы обладать знаниями, которые совершили бы
переворот в мировой науке, раздвинули бы перед человечеством горизонты
других измерений, ниспровергли бы каноны релятивизма и дали толчок ко
вторжению в Галактику, постижению микромира и мирового эволюционного
процесса. Но не было у него этого желания, как не было и сил взвалить на
себя эту тяжкую ношу. Был он, подобно Антею, прикован к Матери-земле нашей
и жил делами и заботами сегодняшнего дня. Вовремя приходил на работу,
включал станок, точил ежедневно сотни втулок по 0,2 копейки за штуку и
считался неплохим работником, исполнительным, хоть и туповатым, но
старательным, как говорится, "не от мира сего".
А ОНИ часто являлись к нему и дарили прекраснейшие, сказочные сны, в
которых он забывал о тяготах одинокой жизни, о пустоте и безысходности
своего существования, однообразной и утомительной работе.