"Александр Моралевич. Эксмо! еще Эксмо? " - читать интересную книгу автора

поэзию:"Когда я смотрел на Блока - с меня капал пот: я впервые видел живого
поэта". И меня орошал пот, даже больший. Когда я был приглашен в кабинет
главного редактора. Он не встал навстречу из-за громадного совещательного
зеленосуконного стола, преклоннолетний желтолицый человек, калмык по
национальности,
весьма посредственный журналист, но, как сказали бы теперь -
непревзойденный топ-менеджер, человековед и отец солдатам.
-Выражаю вам соболезнование, - сказал Семенов. - Человек не всегда
ведает, что творит, но вы сами сделали выбор. Вы зачислены в журнал
специальным корреспондентом.
Но зачислению этому, господа из "ЭКСМО" Кушак и Пьянов, предшествовали
жаркие дебаты..
За три десятилетия в "Крокодиле" - кого только не наблюдал я тут на
средних и высших командных должностях! Сплошь и рядом были тут люди, не
сопричастные даже самой провальной и убогой журналистике, а не то что самому
коронному и редкостному её жанру - фельетонистике. Но они искупали это
безграничной преданностью делу партии, её верные подручные. И таким вот
подручным партии состоял Б.А.Егоров, заместитель редактора, поставленный,
должно быть, присматривать за Семеновым. Партия отрядила Егорова на сатиру
из вооруженных сил, где был он сопричастен установкам залпового огня.
-О принятии данного гражданина в "Крокодил", - сказал обо мне
Б.Егоров, - не может быть и речи. Взгляните на его трудовую книжку, какие
здесь записи. Один раз он тут даже превращается в с женщину. Смотрите, вот
написано:"уволена по статье". Да по какой пятнающей статье! И ведь это
дезертир трудфронта, покинувший целину! Ну. его фельетоны - это куда ни шло.
Но вчитаемся хотя бы в оглавления рукописи его романа! "В ночь с 1917 на
1956 год". "Берите, берите меня горстями!" "Самородок его таланта бил
фонтаном почем зря". Это же неприкрытая бабелевщина! А дальше? "Я еще буду
учить этих женщин! Достаточно того. что я их трогаю руками".Данному
Моралевичу не место в наших рядах. И вообще я настаиваю, чтобы рукопись
романа "АВРААМ, ИСААК и ДОСААФ" была передана в КГБ.
-Ну, зачем же, - сказал Семенов. - На работу мы человека возьмем. Даже
без испытательного срока. А в КГБ - расторопные люди. Когда будет нужно,
опергруппу пришлют. Он, Моралевич, в двухлетнем возрасте с этим уже
знакомился..
Так я закрепился в "Крокодиле". И с первым же фельетоном о театральных
ВУЗах страны напоролся на выговор с занесением и на первую выволочку с
вызовом в Агитпроп. (Правда, Зюганова, работника этого отдела, который будет
когда-нибудь писать о себе в биографии, отражая основную профессию -
"постоянный кандидат в Президенты России" - я в коридорах не повстречал.)
Второй мой фельетон был увенчан вторым выговором и вызовом к главному
редактору.
-Значит, так, - сказал Семенов. - Навсегда забудьте о написании эссе,
фельетонов-ревю, фельетонов-обозрений и тех, что называются обобщающими.
Обобщать полномочна только одна организация - ЦК
КПСС. Позволительна для вас конкретика и только конкретика
-Но каноны жанра... И все творчество моих предтеч: Кольцов, Ильф с
Петровым, Лиходеев...
-А вы освежите в памяти, чем кончили все ваши предтечи. Только Ильфу
посчастливилось своевременно умереть дома. Итак, ничего кроме конкретики.