"Вячеслав Морочко. Утраченный портрет (Драматическая фантазия в двух частях)" - читать интересную книгу автора

набирается смелости что-то сказать... всякий раз в этом слышится голос
невежества, не сумевшего разобраться в тонкостях знаний, добытых в научных
столицах. Периферии предписывается лишь внимать общепризнанным гениям,
дабы не заслужить порицания сверху.
ЯНУС /торжествующе злорадно/. Вот так вот!
КАНТ. А я не считаю наш город провинциальным. На мой взгляд, тут есть все,
что нужно для знаний...
ШУЛЬЦ. Это на взгляд человека, который ни разу не покидал Кенигсберг и
привык судить обо всем лишь по книгам.
КАНТ. Но гениальный Коперник творил не в Парижской Сорбонне, не в Галле и
даже не в Кембридже!
ШУЛЬЦ. Вы осмеливаетесь себя ставить рядом с бессмертным аббатом,
открывшим божественное строение неба!? Какая диавольская гордыня! Книги
вас отвратили от Мудрости Божьей! Излишние знания отравляют наш дух, как
излишняя пища - кишечник!
ЯНУС. Все ясно, у старика - несварение...
ДИОНИС. Янус, помалкивай! Мы тут - лишь зрители.
ШУЛЬЦ. Я спросил вас: "Боитесь ли Бога?". И услышал: "Боюсь"... Еще
крошкой вы посещали мои воскресные проповеди... Так неужто они не оставили
в детской душе никакого следа?!
КАНТ. Оставили... Я только не сразу постиг их истинный смысл.
ШУЛЬЦ /с сомнением/. А теперь, наконец-то, постигли?
КАНТ. Нелепо, когда ребенку, едва вступившему в мир, начинают внушать
представление о мире ином! "Боитесь ли Бога"... О, я не забыл ваших
проповедей! И осмелюсь сказать, "ваша область" - не мудрость Творца, как
вам хочется это представить... Нет! Ваш "предмет", господин проповедник...
- "Страх Божий"! Вам нужен мой страх, как и то, чтобы я был униженным
провинциалом: внушая униженному, можно не утруждать себя логикой. Страх
перед Богом - хуже, чем страх перед смертью! Если же у меня есть семья, то
это еще и ужас при мысли, что ей предстоит нищета и позор от того, лишь,
что в слове моем вдруг кому-то послышится ересь!
ШУЛЬЦ. Вздор! Хвала Провидению, мы живем в просвещенное время! Костры
инквизиции канули в Лету!
КАНТ /постепенно возвышая голос/. Действительно, нас перестали
поджаривать. Но остались другие возможности: высылки, штрафы, отставки,
цензура! Можно травить, науськивая невежд и любителей позубоскалить,
обливать грязью, унижать, доводить до безумия, до сердечного приступа!
Человека можно упрятать по злому доносу, прикончить из-за угла, ибо страх
надо чем-то питать... Поэтому я не в праве связать себя дополнительным
страхом за судьбы близких людей. И когда вопрошают, боюсь ли я Бога, -
отвечаю: "Боюсь"! "Боюсь", и ладно, что - лишь за себя. Сознание этого
придает хоть какую-то смелость!
ШУЛЬЦ. Восхвалим Всевышнего, что у нас - просвещенный монарх. Вспомните,
что сказал наш король: "Рассуждайте сколько угодно и как вам угодно, но...
слушайтесь"! Только "слушайтесь"! - обращается он к возлюбленным подданным.
КАНТ. Но монаршее "слушайтесь" означает лишь - "повинуйтесь". Это сказать
себе может позволить всякий правитель, обладающий "кулаком усмирения".
ШУЛЬЦ. Увы, я догадывался о ваших пагубных взглядах... Надеюсь, теперь вас
не удивит, что "бумагу из министерства", по поводу должности, мне пришлось
выдумать, дабы узнать, сохранилась ли в вашей душе хоть крупица привитой