"Вячеслав Морочко. Утраченный портрет (Драматическая фантазия в двух частях)" - читать интересную книгу автора

родителями богобоязни?
КАНТ. Родители, господин проповедник, никогда мне не "прививали" "боязни"
- только любовь... к Богу и Человеку!
ЯНУС. Дионис! А ну, заверни!
ДИОНИС /вновь ударяет над головою в ладоши/. Ап!
ШУЛЬЦ /повторяет с иронией/. "К Богу и Человеку"!? Тогда откуда - эта
гордыня, что звучит даже в ваших прошениях на высочайшее имя... Только не
делайте большие глаза. Вы ведь не станете отрицать, господин магистр, что
осмелились обращаться с прошениями через мою голову? Так ведь? Ну и чего
вы достигли? Привыкнув быть первым во всем, что требует резвости слов,
решили, что преуспеете и в злокозненной лести... но просчитались! Да и
как же иначе? Послушайте, вот образец ваших суетных поползновений! /Взяв
с конторки листок, читает./ "Надежда, которой я себя льщу быть назначенным
на академическую должность, особенно же всемилостивейшее расположение
Вашего Величества оказывать наукам высочайшее покровительство - каков
слог! - побуждает всеподданнейше просить вас назначить меня ординарным
пофессором кафедры логики и метафизики Кенигсбергского университета..."
Вертопрах! Не понятно, чего тут больше: наивности или блудливости мысли?
Почему бы вам, господин хороший, не просить сразу моего места - Ректора
Коллегии Фридриха? /Перебирает листки./ Вот концовочка... Только
послушайте! /Снова читает./ "Готов умереть в глубочайшей преданности, ваш
наиверноподданнейший раб - Иммануил Кант"! Каково!? "Готов умереть!" Да
после такого прошения, действительно, остается одно: привести в исполнение
вашу "угрозу" и... умереть! "Раб Иммануил Кант"!
ЯНУС /потирает руки/. Ату его! Поддай ему жару, старик!
ШУЛЬЦ. Ни один здравомыслящий, господин Кант, не поверит таким
"верноподданническим" унижениям! Сразу видно, это писала рука скандалиста,
затеявшего поупражняться в угодливости. Я будто слышу кощунственный хохот
ваших друзей, коим, я убежден, вы читали наброски прошений...
Ваше счастье, что до самого короля такие писания никогда не доходят! С
ними знакомятся искушенные в стилях чиновники, умеющие держаться в тени...
Я мысленно слышу, как эти скромные люди тихо смеются в ладошку, передавая
друг другу ваши послания. Что для них сочинитель подобных бумаг, коль за
ним нет высокого покровителя? Разумеется, у меня среди этих людей есть
друзья, которые и направляли письма сюда! Вижу, вы смущены... Вас мучает
стыд?
КАНТ /тихо/. Действительно, вы смутили меня... И мне - стыдно...
ШУЛЬЦ. Слава Всевышнему!
КАНТ. Господин проповедник! Однако... мне стыдно за вас! Ибо вы углядели
здесь лесть исключительно потому... что она - не по вашему адресу! А чтобы
излить раздражение, нарисовали картину любезного вашему сердцу
мироустройства... где сквозь барьеры из ловких, умеющих скромно держаться
в тени... лизунов, справедливости никогда не пробиться!
ШУЛЬЦ. Я заклинаю вас, господин Кант!
КАНТ. И в этом вы усмотрели "Гармонию"!? И здесь вам открылась
"Божественная целесообразность"!? Да боитесь ли вы Бога, придворный
проповедник Шульц?
ЯНУС. Дионис!

ДИОНИС садится верхом на стул и загадочно ухмыляется, положив руки на