"Вячеслав Морочко. Утраченный портрет (Драматическая фантазия в двух частях)" - читать интересную книгу автора

ДИОНИС. /Поднимает вторую книгу./ А это уже "О Вселенной во всей ее
бесконечности в пространстве и времени". Каким образом смертный, даже если
он Кант, может все это знать!?
КАЙЗЕРЛИНГ. Об этом сказано в книге.
ДИОНИС. Графиня, кто может позволить себе тратить время на чтение, когда
вокруг - умирают от голода! /Вторая книга отправляется следом за первой./
КАНТ. И снова он прав: когда господин Дионис "умирает от голода", он
заходит в трактир и берет отбивную: знаниями, как известно, живот не
набьешь.
ДИОНИС /поднимает сразу несколько книг/. А это... /Читает./ "Критика
чистого разума", "Критика практического разума", "Критика способности
суждений"... - Критика! Критика! Критика! /Все три книги одна за другой
летят в Прегель./
ЯНУС. Докатились: разум критикует разум! Рыба со смеху сдохнет!
КАЙЗЕРЛИНГ. Там сказано, что и у Разума существуют причины себя
контролировать...
ДИОНИС. И какие, к примеру?
КАНТ. "К примеру"... ты ведь себя считаешь разумным!
ДИОНИС. Вот как!? /Пауза./ Ладно... /Великодушно./ Прощаю... Скажу тебе
вот что: для всей этой тучи базарных мух /Показывает на толпу./ нет
разницы между умениями высказываться и мыслить. Чистая истина просвистит
мимо них, не задев. Но зато погляди, как они отнесутся к моим ЗАКЛИНАНИЯМ!
/Обращаясь к толпе./ Друзья! Человек стал рабом головного мозга - это
несправедливо! Разум должен быть водворен на место, чтобы служить
исключительно для поддержания жизни! /Верзилы, охраняющие КАНТА,
вытягиваются, задрав подбородки./ Так пусть посетит вас великое озарение,
и культ мозга утонет в звенящем наплыве жизни, а на трон дня поднимутся
новые идолы: страсть, исступление, сила и мужское величие! Пусть жизнь
проявит себя в ослепительном блеске власти, в хмельном возбуждении
удовольствий! Пусть забудется страх и проявится твердая воля! Эй!
ТОЛПА /возбужденно/. Эй! Эй! Эй!
ДИОНИС. Кант, я использую те же слова, что и ты, но какую веселую силу им
придаю! Ибо я...
КАНТ. ...пустомеля! Одно и то же зерно может дать людям пищу, а может -
хмельную отраву...
ДИОНИС /смеется/. Ворчишь. А вот я для тебя приготовил чудесное
гнездышко... /Показывает в сторону висящей на блоках плиты./ Завтра тут
зашумят "фонтаны" речей, восхваляющих Канта!
КАЙЗЕРЛИНГ /тревожно/. Иммануил! Что они собираются делать?
КАНТ. Не знаю... должно быть, - СВЯТОГО ИММАНУИЛА... /Откинувшись в кресле
и улыбаясь, смотрит в вечернее небо./ Две вещи всегда поражали мой ум: это
звездное небо над нами... и Моральный Закон внутри нас. Взгляд на бездну
миров во Вселенной невольно внушает нам мысли, о том, как ничтожна и
мимолетна в сравнении с ними животная жизнь... Однако взгляд на себя как
на личность, сумевшую охватить эту бездну рассудком... и не утратить его,
возвышает нас в наших глазах... А Моральный Закон внутри нас - уже целый
мир... сотворенный нами самими.
ДИОНИС. "Звездное небо над нами и Моральный Закон внутри нас..."? Кант, мы
высечем эти слова на могильной плите!
КАНТ. Я растроган.