"А.П.Морозов. Программист" - читать интересную книгу автора

вместе, вместе, вместе.
Я готов был к этой всепожирающей скачке и как опытный предводитель
загодя формировал верный и неустрашимый отряд. Отряд, кроме самого
предводителя, должен был состоять из одного человека, из друга детства.
И он охотно принимал участие в обсуждениях будущих маршрутов и до
какого-то года читал почти то же и почти столько же, что и я. Но чем дальше,
тем неотвратимее - и ничего я с этим не мог уже поделать - выяснялось, и
вырастало, и отвлекало, слепило его зрачки во время наших бесчисленных
обследований видение каких-то совсем иных геркулесовых столбов, каких-то
совсем для меня диких, необетованных, в снах моих не возникавших.
Сначала я принимал это просто за упрямство, за неотесанность, наконец,
и за то, что в педагогике мне далеко до Макаренко. И обстоятельства
складывались неоднократно так, что я мог делать предостережения,
предсказания и вслед за этим торжествовать попадание и подробно разъяснять,
что я не просто угадал, а что иначе н быть не могло. Друг детства сокрушенно
кивал головой, он полностью признавал мою компетентность как футуролога,
но... Но ему каким-то непостижимым обрааом удавалось не сталкиваться, не
извлекать уроков, просто не иметь никакого дела ни с прошлым, ни с будущим.
Его пространством всегда было только настоящее. Он принимал решения, и почти
всегда последствия не заставляли себя ждать. И почти всегда это были именно
те последствия, которые предсказывал ему я. И он сокрушенно - кивал головой
и полностью признавал мою компетентность как футуролога, и... словом, его
зачисление в мой отряд по полной форме так и не состоялось.
Так и прошли двадцать лет, а я все еще капитан без единого члена
команды. Единого-то и надобно было... В таком облике, как сейчас, я не могу
принять его и его дикие, атомно-реактивно-космические, не упомянутые ни в
одном из преданий или памятников письменности геркулесовы столбы. А то он
еще чего доброго взорвет, разметет по клочкам или разложит изнутри всю мою
экспедицию. Мои тщательно спланированные улавливания и реконструкции
душевных структур почтенных немецких профессоров, реконструкции стимулов,
интенций и даже, поелику хватит жизни, всевозможной фарфоровости,
всевозможных нюансов между фрейлейн и фрекен, всевозможной пыльцы,
осыпавшейся с цветка, с, пожалуй, слишком пышным названием "духовная
ситуация эпохи", или попроще - "дух времени".
Он отрицает мои тщательно спланированные улавливания и реконструкции;
он, кажется, вообще отрицает все тщательно спланированное. А ведь дело не
только в грубом прагматизме; тщательная спланированность, кроме
утилитарного, имеет и куда более глубокое оправдание: она прекрасна сама по
себе. Александр Блок, раз за разом, год за годом сжигающий себя "в огне
ночной зари", Блок, бредущий по ночному Петербургу, - застывшая, трагическая
маска, тайно наблюдавшая мятеж непрерывного снегопада... А многие ли знают,
что у этого великого человека, ставшего символом смятенного духа, самым
чутким из всех улавливающих подземные раскаты неостановимо приближающегося
неслыханного будущего, многие ли знают, что в рабочем кабинете Александра
Александровнча Блока царил самый педантичный, тщательно спланированный и
неукоснительно десятилетиями соблюдаемый порядок? Что на письменном столе
Александра Александровича никогда не было не только так называемого
поэтического, но и никакого иного беспорядка. Не было пыли, пепла, ничего
скомканного, ненужного, но на своем месте. Стопка чистой бумаги н чистая
поверхность стола - вот все, что было, так сказать, па поверхности. Кроме