"А.П.Морозов. Программист" - читать интересную книгу автора

Я пытался робко заметить, что в таком деле, как матобеспечение, дело не
сводится к усердию: нужны, мол, знания, да и склонность некая, таланта
вроде, но куда там... При обсуждении любой реальной, имеющей ясный смысл
проблемы Телешов как бы глох. Он просто пережидал, пока я почувствую всю
никчемность своих замечаний, и иесся дальше. О ставках, которые могут
уплыть, о возможности повышения, об укрупнении и разукрупнении... Голос его
патетически возвышался, казалось, он говорит о последних тайнах видимой и
невидимой вселенной - это был поэт, поэт непонятной мне еще пока стихии.
То, что я не разделял его воодушевления, сути дела на первых порах не
меняло. Он брал нахрапом. Завораживал цифрами окладов, названиями
должностей, бесконечными горизонтами повышений и продвижений. Мне к тому же
немного льстила возможность самостоятельно подбирать людей, с которыми я же
должен был и работать. В конечном итоге я этим и занялся. Начал выслеживать
свободную инженерную массу и приводить ее на собеседование к Телешову.
Собеседование он проводил своеобразно: подробнейшим образом объяснял, как
заполнять анкету, затем спрашивал о размере оклада на последней работе.
Получив ответ, говорил следующее: "Ну, у нас вы будете получать..." - и
называл сумму на десять рэ большую.
О квалификации поступающих и о характере предстоящей работы беседовать
предоставлялось мне. Так я пригласил в отдел Киру Зинченко и одного молодого
специалиста - Наташу Горлову. Но Телешов, конечно, меня здесь обштопал. За
то же время он приволок в отдел не меньше шести-семи "экономистов", научный
багаж которых соответствовал разве что должности машинистки. Парочку из них
он подсунул мне "для обучения", как было сказано. А остальные по личному
указанию Борисова и под недремлющим контролем Телешова занялись
вычерчиванием каких-то непонятных разноцветных схем на громадных листах
роскошного ватмана.
Телешов ободрял, подгонял, контролировал, бегал с готовыми листами к
Борисову, словом, руководил, не щадя живота своего. Потом, правда,
выяснилось, что выставка, к которой готовились плакаты, не состоится, и
разноцветные рулоны неряшливой грудой легли на верхней полке углового шкафа.
А группа Телешова снова занялась лихорадочной деятельностью, составляя
какие-то отчеты, конспекты, рефераты, и все это, как мутная, но полноводная
река, неслось в не известном никому направлении. "Экономисты" Телешова были,
видно, люди поднаторевшие и о направлении гадали не очень. Не все, но
большинство.
А люди в отдел все прибывали. И вот, сначала как бы случайно,
обмолвкой, а потом все чаще и определеннее группа Телешова стала называться
лабораторией (в разных фирмах разные названия, у нас в институте группа
входит в лабораторию, а лаборатория в отдел). Для того чтобы в отделе
возникла новая лаборатория и чтобы кого-то утвердили ее начальником, нужен
специальный приказ по институту. Приказа такого не было, но в отделе
Телешова упорно называли начлабом, то бишь начальником лаборатории.
Во всем этом не было бы для меня ничего драматического (как говорится,
чем бы дитя ни тешилось...), если бы не то, что моя группа, тоже не
официальным, а каким-то плавным, само собой разумеющимся манером стала
считаться частью лаборатории Телешова.
Телешов стал меня контролировать, спрашивать, что я делаю и когда
закончу. Без конца придумывал все новые и новые формы отчетности на меня
самого и остальных программистов. Это были странные, призрачные, как сон,