"Фотина Морозова. Записки литературного негра " - читать интересную книгу автора

статей.
Представляю ли я, после восьми "чужих" романов, после восьми
синопсисов - что требуется российским издательствам? Да, представляю: о том,
что именно требуется, будет в одном из следующих выпусков. В состоянии ли
забацать нечто подобное от своего имени? Вполне. Более того, мой редактор
готов немедленно издать меня - как меня, в случае, если я соглашусь написать
то, что он мне скажет... Загвоздка в том, что именно такой шаг я считаю
полным и непоправимым падением писателя. В качестве литературного негра я
продаю свой труд - но не себя. Соглашаясь же поставить собственное имя под
произведением, написанным по чужим стандартам, лишаюсь права когда-либо
поставить его под тем, что мне действительно дорого. Даже напиши я такое
заемное произведение, и даже стань оно популярным, это не выход: наоборот,
худшая кабала, поскольку издатели будут требовать и впредь того же - не
моего.
"They wanted Misery, Misery, Misery..."
Нетушки! То, что легко издается, пишу под чужим именем. И получаю за
это деньги, которые, в числе прочих благ, предоставляют мне возможность
писать свое. Нигде не издаваемое - но ведь я его, свое-то это, пишу,
совершенно не думая об издательствах, о редакторах, о массовых запросах,
сверяясь с иными эталонами... Писать надо для себя, а печататься - ради
денег. Счастлив тот, для кого эти процессы совпадают.
И, в завершение, обращаюсь к литсоветовскому коллеге, комментарий
которого стерла - честное слово, не по злобе, а нечаянно, нажав не на ту
кнопку, намереваясь как раз ответить. Отвечаю сейчас - во всеуслышание. То,
что Вы назвали мой род занятий "интеллектуальной проституцией", меня совсем
не обидело, напротив - спасибо за хорошую, хотя и запоздалую идею: назови я
свои микромемуары "записками интеллектуальной проститутки", их, пожалуй,
ожидал бы вящий успех! Увы, картина, которая вырисовывается в Вашем
освещении, не соответствует действительности: так и представляется смазливая
холеная штучка, которая, отвергнув нормальный семейный очаг, идет на панель
в поисках шальных денег. Мой случай иной. Представьте себе - старую деву...
ну, не буквально старую, не восьмидесяти лет от роду - но уже совсем не
двадцати пяти. И не двадцати девяти, и не тридцати двух даже... Глядя в
зеркало, она видит, что не уродлива; ей дарят цветы, целуют ручки, отпускают
комплименты ее внешности и душевным качествам - и, тем не менее, никто не
позвал ее ни под венец, ни в постель. Подружки удивляются: "Что этим мужикам
надо?" А тело девственницы звенит от гормонов, ее распирают яйцеклетки,
которые могли бы стать прекрасными мальчиками и девочками, она готова
заселить своими детьми целую деревню, целый городской район! А у нее
впереди - ничего, кроме климакса. Она уже думает, что все, включая зеркало,
ей лгут, что она с личика сущий крокодил - но разве только красавицы имеют
право исполнять свое женское предназначение? И вот она решается: выходит на
улицу и отдается первому, кто посмотрел на нее благосклонно. И как же ей
приятно услышать: "А ты, знаешь, баба что надо!" В точности, как мне приятно
было услышать, что я в издательстве числюсь одним из лучших авторов...
Василий Васильевич Розанов такую девственницу, помнится, оправдал. У
вас, читатели мои, может быть другое мнение, вы имеете право бросить в нее -
то есть в меня - камень... Бросайте, не стесняйтесь! Ваши камни для меня -
драгоценные. Каждый из них я тщательно рассмотрю на просвет, потрогаю грани.
Возможно, какие-то войдут в мозаику моего очередного романа - о литературных