"Дэвид Моррелл. Последняя побудка" - читать интересную книгу автора

что у старика нередко слова расходились с делом, как в истории с индейцем,
да и вообще разных мелочах, на которые Прентис раньше не обращал внимания:
например, он слишком много командует другими, считает себя вправе приходить
и уходить, когда ему вздумается, он подвержен резким сменам настроения,
капризам, а иногда становится в позы. Может быть, Прентис и ошибался, но
теперь он стал подозревать, что другие вовсе не уважали старика, как ему
казалось, а просто терпели и даже посмеивались над ним. Старик вдруг
представился ему карикатурой, и он почувствовал, что ему как-то неловко
рядом с ним.
Это чувство оказалось таким сильным, что ему ничего уже было не надо:
просто хотелось ускакать к чертовой матери. "Интересно, -думал он, - что
сейчас говорят другие солдаты". Они со стариком уже скрылись из виду,
свернули к песчаному откосу, старик порылся в переметной суме, достал
бутылку виски, на три четверти пустую, и отхлебнул из нее. - Эй, иди-ка
сюда. Что с тобой, черт возьми? Прентис нарочно оставался чуть позади, ему
хотелось держаться подальше от старика, но не было никакого смысла
ссориться. Что от этого изменится? Пусть будет так, пусть старик делает,
что хочет. И если он сам не хочет приближаться к старику, то это может
сделать он. При первой же возможности
Прентис решил, повернуть назад, и постарается отделаться от старика. А
пока пусть все будет как есть. Ни к чему давать волю чувствам.
Так что он догнал старика и поскакал с ним бок о бок, делая вид, будто
не замечает бутылки в его руках. Потом старик заговорил, и Прентис изо всех
сил старался не слушать; но Кален-дар снова рассказывал о прошлом, и как
Прентис ни старался, вскоре ему стало по-настоящему интересно.
- Тысяча восемьсот восемьдесят четвертый год, - говорил старик. -
Канзас и Додж-Сити. Я покинул горы после той долгой зимы, отправился на юг
и работал там батраком, пока не оказался в скотоводческих районах Эбилин и
Эллсуорт, Вичита и Додж - каждый из этих городков имел свой период
расцвета, после чего времена менялись, 1884-й; через год в Канзас
перестанут пускать приезжих. Но тогда никто об этом не знал, и, несмотря на
пожелания местных жителей, Додж был все же открытым городом. Улицы с
востока на запад пересекала железная дорога, половину города занимали
добропорядочные граждане, вторую половину - бары, гостиницы, игорные дома и
бордели.
Все городки были очень похожи. В каждом - все тридцать три
удовольствия. Всюду азартные игры, выпивка, девки и сплошные драки. Не
такие, о каких ты читал, а просто мужики на улице хватаются за пистолеты. В
основном стреляют в спину, но иногда и в морду. Например, один мужик
открывает дверь и тут же вместо морды у него мокрое место. Лучший дом,
который я помню, - Голд-Рум, меблирашки недалеко от Лонг-Бранч, там солнце
светило сквозь щели, но в задней части имелся холодильник, а рядом с ним
лучшие комнаты. Но чтобы попасть туда, нужно было заплатить за девочку. Так
хозяин-сутенер конкурировал с другими, хотя в жаркие дни это стоило того, а
иногда можно было и просто переспать. Девки там - нечто невообразимое.
Помню, однажды один охотник мне рассказывал, как он пришел в один дом, и
первое, что увидел - мужик хватается за пистолет, приставляет его кому-то к
уху и разносит ему башку. А на столе - нога на ногу - сидела девка, так вот
она вскочила, вымазала руки кровью, что текла по полу, подпрыгнула,
завопила "кукареку" и начала хлопать в ладоши и брызгать на себя кровью.