"Дэвид Моррелл. Последняя побудка" - читать интересную книгу автора

Тут они наконец услышали остальных кавалеристов, которые с шумом
занимались своими делами, и обернулись. Прентис сказал:
- Боже, я даже не успел покормить лошадь. Он в спешке поднял руки,
покачал головой, рассмеялся и поспешил прочь. Старик стоял у тележки позади
него, и Прентис услышал, что он тоже смеется.

Глава 65

Все было напрасно. Неизвестно почему - то ли взвинченный из-за дня
рождения, то ли нарочно, чтобы парень не подумал, будто он поддался его
нотациям, то ли потому, что это ему нравилось, - так или иначе, к полудню
старик был пьян.
Правда, держался он хорошо. Они к тому времени проскакали двадцать
миль, медленно, потому что разведчики то и дело останавливались в поисках
следов; Календар вернулся, немного поговорил с майором, потом подскакал к
Прентису.
- Можешь поехать со мной. Проследишь, чтобы я не свалился с лошади. -
Он сказал это так тихо, что никто больше не слышал.
Прентис взглянул на него, старик показался ему в порядке: держался в
седле ровно, вел себя непринужденно. Может быть, даже слишком
непринужденно. Теперь, когда он приблизился, стало заметно, что лицо у него
красное, глаза мутноваты, руки нетвердо держатся за луку седла. Лицо могло
покраснеть от солнца. Все остальное могло быть от долгой скачки по жаре. Но
говорил он, тщательно выговаривая слова, дышал немного тяжеловато и так
прямо сидел в седле, что выглядел как-то неестественно. Если сопоставить
все это, да еще знать, что он пил с утра, было ясно: старик пьян. Прентис
посмотрел на него и покачал головой.
- Ох, Боже ты мой.
- А что? Поехали, осмотримся немного.
На этот раз Прентис даже не сделал попытки отвертеться, хотя ему очень
хотелось. Он снова солгал. Не был его отец ни фундаменталистом, ни
трезвенником. Никем он не был, и пил предостаточно. Особенно в последние
годы. Жена умерла, на ферму надвигался город, отец с каждым днем привыкал к
вы
пивке все больше и больше и наконец пристрастился к ней так, что уже
почти не просыхал. Это-то и погубило его, а вовсе не камни, хотя именно
камни его задавили. В тот день он тоже напился с утра. Поэтому, наверное,
он и ошибся, повернув на склон, вместо того чтобы ехать прямо: просто он
ничего не соображал; поэтому он упал, вместо того чтобы спрыгнуть; поэтому,
вместо того чтобы откатиться подальше, лежал на месте, пока камни не
посыпались на него. К тому же он стал злобным. Нет, не злобным. Но был
постоянно на взводе. Его приходилось все время успокаивать, заботиться о
нем. Прентис выполнял работу за них двоих, готовил отцу еду, стирал его
одежду, укладывал в постель. Поначалу он отдавал должное отцу, потом это
превратилось в обязанность и, наконец, в повинность. И после всего этого
отец так глупо погиб. Прентис злился, и немного грустил одновременно.
Теперь он чувствовал себя точно так же; старик, напряженно сидя в
седле, скакал впереди, он, чуть отставая, сопровождал его. И еще он был
разочарован. Старик столько говорил о самодисциплине, но оказалось, что сам
он не соблюдал ее. Теперь, когда Прентис задумался об этом, он вспомнил,