"Андре Моруа. По вине Бальзака" - читать интересную книгу автора

В этот момент Рено захлопнул книгу, которую листал, поднялся, как и
всегда, когда собирался говорить, и подошел к печи, обогревавшей
мастерскую нашего хозяина.
- Вера? - произнес он, раскуривая трубку. - Да, конечно, вера, страсть
могут преобразить душу... Но тех, кому, как и мне, не выпало счастья
верить, тех, кто уже не может любить, удерживает в равновесии иная сила -
вымысел. Да, именно вымысел. Ведь главное, не правда ли, чтобы человек,
создав свой образ, стремился всегда быть верным ему. Так вот, литература,
театр, как ни странно, помогают мне вылепить эту маску, необходимую для
спасения души - в мирском смысле, разумеется. Когда я чувствую себя
потерянным, когда впустую ищу себя в этом хаосе противоречивых страстей, о
котором сейчас говорил Кристиан, когда я кажусь себе посредственностью,
когда я сам себе не нравлюсь (что бывает довольно часто), я вновь
перечитываю любимые книги и стремлюсь вспомнить свои давнишние чувства.
Позируя самому себе, я вновь вижу тот идеальный автопортрет, который
когда-то нарисовал. Я узнаю избранную мной маску. Я спасен. Князь Андрей
Толстого, Фабрицио Стендаля, Гете "Поэзии и правды" - вот кто
"упорядочивает мой хаос". И я не думаю, чтобы мой случай был таким уж
редким... Разве Руссо в свое время не научил по-новому чувствовать
несколько миллионов французов? Д'Аннунцио - современных итальянцев? Уайльд
- англичан начала века? А Шатобриан? Рескин? Баррес?
- Погоди, - прервал его кто-то, - может, они не пробуждали новые
чувства, а просто описывали те, что уже существовали?
- Просто описывали? Ни в коей мере, дружище. Великий писатель рисует
характеры, которых жаждет век, а не те, что он порождает. Учтивый
галантный рыцарь эпических песен, придуманный в суровое, грубое время,
преобразил читателей по своему подобию. Голливудский герой-бессребреник
создан нацией дельцов. Искусство предлагает образцы, люди воплощают их и
тем самым делают их ненужными в качестве художественных произведений.
Когда Францию заполонили Манфреды и Рене, она пресытилась романтизмом.
Пруст создаст нам поколение психологов, которые возненавидят
психологические романы, а будут любить только безыскусные рассказы.
- Прекрасный сюжет для Гофмана или Пиранделло, - произнес Рамон. -
Герои романа оживают и проклинают своего создателя.
- Все именно так и происходит, дорогой Рамон, вплоть до мельчайших
подробностей Поступкам ваших персонажей суждено однажды воплотиться в
действительности. Помните фразу Жида: "Сколько людей, не подозревавших,
что они Вертеры, ждали только выстрела гетевского героя, чтобы покончить с
собой"? Я знавал человека, всю жизнь которого перевернул поступок одного
персонажа Бальзака.
- А вы слышали, - спросил Рамон, - что в Венеции компания французов
решила целый сезон называть себя именами героев Бальзака, подражать им?
Тогда в кафе "Флориан" можно было встретить Растиньяка, Горио, Натана,
герцогиню де Мофриньез, и некоторые актрисы считали делом чести выдержать
роль до конца...
- Наверняка это было очаровательно, - продолжал Рено, - но то ведь
игра, а у человека, о котором я говорю, вся жизнь - настоящая, не
выдуманная - пошла наперекосяк из-за литературного воспоминания. Он был
моим приятелем по Нормальной школе [Парижская Высшая нормальная школа -
Педагогический институт]. Звали его Лекадье... Из всего нашего выпуска,