"Андре Моруа. Путешествие в страну эстетов " - читать интересную книгу автора

закончит работу, вопрос его как будто смущал, и он отвечал, что "эти
господа" еще не дали приказаний на сей счет.
Бедняга Ручко дышал с трудом: как только он пытался прилечь, чтобы
уснуть, астма душила его. Врачи заявляли, что он так протянет дней восемь
или десять, не больше. Вся Майана следила за агонией с благоговейным
сочувствием; это было действительно героическое зрелище. Ручко прожил
последние часы, диктуя заметки о своей болезни (писать он уже не мог). Они
назывались "Смерть Ручко". Посещая умирающего, я прослушал несколько
отрывков оттуда; никогда я не читал ничего более прекрасного. Каждый прилив
страдания был описан с изумительной ясностью ума и властью над формой. Для
меня, слышавшего этот рассказ, смерть уже не является незнакомкой, какой она
была раньше; она теперь столь же понятна моему уму, как любовь или буря.
Желая вложить все свои силы в этот последний труд, наш друг закрывал
глаза и наблюдал за тем, что происходит в нем, в его умирающем теле. С
волнением, бывало, пробираешься на цыпочках в его комнату, где известнейшие
эстеты молча стоят вокруг ложа Ручко, лежащего с закрытыми глазами, а
молодые девушки-беотки ловят звук его все более слабеющего голоса. Тогда я
понял, каким величием отмечен путь эстетов, несмотря на все их недостатки.
Но не только эта трагедия сделала наше пребывание на острове кошмарным.
В то время как Ручко агонизировал, Снэйк сходил с ума. По крайней мере в том
смысле, который придают этим словам эстеты: они настолько своеобразно
понимают слово "сумасшествие", что я затрудняюсь объяснить это читателю.
Пусть он припомнит, что эстет в нормальном состоянии считает живой мир
фантазией, а мир искусства - реальностью. Если происходит взаимное
перемещение этих понятий, если больной эстет начинает смотреть на жизнь как
на нечто действительное и имеющее значение, доходя до пренебрежения своим
искусством, то майанские врачи констатируют у него душевную болезнь. Поймут
ли меня, если я скажу, что майанское сумасшествие есть галлюцинация
"наоборот"?
Так вот, это и случилось со Снэйком. Уже несколько дней Мартен говорил
мне с беспокойством, что Снэйк отказывается работать. Я, впрочем, не
придавал большого значения его сообщениям, считая, что он делает это, дабы
возбудить мои ревнивые подозрения. Но однажды утром я увидел, что Мартен
искренно взволнован и очень мрачен.
- Нашего бедного Снэйка, - сказал он мне, - завтра должны осматривать
психиатры; боюсь, что ему предпишут принудительный отдых в доме умалишенных
на несколько месяцев. А жаль: Снэйк был одним из самых светлых умов этого
острова и великим поэтом... Знаете, мы, эстеты, напрасно считаем пустяками
приезды иностранцев. Они, правда, обогащают наши представления о типах
человека, но большой художник создает свои типы без моделей, а опасность при
этих посещениях намного превышает пользу... Итак...
Он хлопнул меня по плечу и сказал с серьезностью, которой я раньше за
ним не замечал:
- Видите ли, Шамбрелан, если я когда-нибудь возглавлю иммиграционную
комиссию, я больше не разрешу въезжать сюда женщинам... Другое дело наши
беотки: они покорные создания, и не помышляющие о вмешательстве в жизнь
мужчины... Но европейка! Американка!.. Подвергать нежный и драгоценный
механизм ума эстета кокетству и капризам одного из этих ужасных существ...
Нет, доколе у меня будет хоть какая-нибудь власть над эстетами, этого больше
не повторится... А что касается вас, дорогой друг, и вашей спутницы,