"Анатолий Иванович Мошковский. Трава и солнце " - читать интересную книгу автора

Жили староверы и под турком, и под румыном, были почти эмигрантами, и
звали их, как везде, липованами. По утрам они истово молились, крестясь
двумя перстами, как боярыня Морозова на суриковской картине, не пропускали
ни одной службы в церкви. Они мостили в плавнях ил, бросали его лопатами,
стоя по пояс в воде, ставили на площадках домики, сажали кое-что да на
лодках уходили рыбачить на Дунай. В те годы в море ходили редко: под самым
Шарановом густо шли на крючки и в сети белуга, и севрюга, и сом...
Рядом, в этом же посаде, скоро начали селиться украинцы, бежавшие
сюда из Запорожской Сечи и других мест; они были новой веры, и липоване
враждовали с ними, сторонились, плевались, глядя на купола их "хохлацкой"
церкви. Неслыханным было делом, чтоб липован женился на "хохлушке".
Все у них было порознь: и лабазы, и говор, и кладбища, и жили они в
разных краях посада - Дунаец лег меж ними прочной границей: в сторону
моря - липоване, в сторону степи - украинцы.
Долго жили старообрядцы уединенно, блюдя строгость веры, молитвами
укрепляя свой дух, готовя себя к жизни в ином, ангельском мире. И только в
сороковом году, ненадолго, когда Советский Союз вернул себе Бессарабию,
увидели старообрядцы людей со звездами и красным флагом - людей,
говоривших, что бога нет, что надо строить хорошую жизнь здесь, на земле,
а не готовить себя к жизни, придуманной попами...
Потом война, разруха, карточки... В те времена, когда родилась Фима,
над городком возносили свои купола три церкви - две Никольские и одна
Рождественская, и видны они были далеко-далеко. Подъезжаешь ли к Шаранову
на лодке с моря, на "Ракете" ли со стороны Измаила, в рейсовом ли автобусе
с материка, из степи, еще не видно шарановских крыш, а уж над зелеными
береговыми лозами и тополями, над холмами да лугами высокомерно и
отрешенно посверкивают серебром церковные купола.
Давно притихла вражда меж липованами и украинцами, все чаще игрались
между ними свадьбы. Дунаец уже разделял город скорей географически, но
гуще, чем в других городах и деревнях страны, валил здесь народ в церкви,
и у многих под рубахами на тонких тесемках висели нательные крестики.
Старообрядцы ходили в свои церкви, верующие украинцы - в свою, Никольскую,
что против базара, с пузатыми, как самовар, приплющенными и сытыми
куполами...
Отец вернулся из церкви под вечер, снял старую фетровую шляпу,
потеребил темную бородку; как и все старообрядцы, он стал отпускать ее,
когда годы подвалили под пятый десяток. (Почему-то люди старой веры
считали своим долгом носить в пожилом возрасте бороды.)
- Слава тебе господи, - сказал он, - отменно поговорили с батюшкой,
послезавтра еду в Широкое, а сейчас вентеря по ерикам проверю...
Он снял парадный шевиотовый костюм, облекся в замызганную рыбацкую
робу, в которой рыбалил в звене вентерщиков возле дунайского устья, и на
маленькой смоленой плоскодонке-однопырке пошел с Локтей проверять
вентеря - сетки на деревянных обручах, распространенные у дунайских
рыбаков.
Крупная рыба в ерики заходила редко, и все же килограмма два-три на
юшку иногда попадалось; отец вытряхивал рыбу в лодку и ехал от одного
вентеря к другому. Когда-то он брал с собой и Фиму. Но это в те времена,
когда с ними жил старший брат Артамон, ныне капитан колхозного сейнера,
ежегодно уходившего в экспедиции на Черное море. Потом брат подрос,