"Анатолий Мошковский. Солнце и паруса" - читать интересную книгу автора

жгло солнце. Ее тонкие, круглые, в светлых волосках руки твердо сжимали
румпель и шкот, и она, сверкая белыми зубами, беззаботно улыбалась, шутила,
рассказывала о детской парусной школе, сыпала десятками специальных
терминов, и я едва успевал спрашивать, что это такое - грот, стаксель,
кокпит, галс... Мы с ней обсуждали последние кинофильмы, и я насвистывал -
петь стеснялся - песни из них, и говорили об Испании и немецких танках с
черными крестами, которые в тот тревожный год без единого выстрела вползли в
Париж...
- Знаешь, - сказала Катя, - вот мы с тобой катаемся тут, дурачимся,
хохочем, а я слышу, как там рвутся бомбы и в землю закапывают убитых... Я,
наверно, никогда не смогла б быть пулеметчицей, такой, как Анка...
Я с удивлением посмотрел на нее.
- Почему?
- Я ведь трусиха. Это только кажется, что я смелая.
- Нет, Катя, - сказал я, - не кажется. Если бы все парни были как ты...
Она досадливо прервала меня:
- Жить было бы скучно.
Мы с ней еще долго спорили, и переубедить ее мне не удалось. Мы из
конца в конец бороздили водохранилище, и мне все время хотелось сделать
что-то такое, чтоб она поняла, что и я чего-то стою. Но что я мог сделать в
этой шаткой и непрочной крохотной яхточке с таким огромным парусом, который
кренил ее с борта на борт и каждую минуту готов был опрокинуть! Я по ее
велению стремительно прыгал на нужный борт и откренивал яхту, не жалея
зубов - один из них 40 шатался, - развязал два мокрых мертвых узла и минуты
три собственноручно вел яхту. Потом я встал во весь рост на нос и
приготовился нырнуть: пусть по достоинству оценит хоть мои прыжки,
- Слезь! - сердито сказала она. - С яхты нырять не положено. Сядь.
И я сел.
Солнце жгло спину, с воды лениво кричала чайка.
Удар шквала внезапно положил яхту на воду, и я едва не вылетел в волны.
Надо мной тенью мелькнула Катя и крикнула:
- Ко мне!
Я перевалился через борт, и ноги мои очутились на мокром холодном
шверте, торчавшем из днища яхты. Держась руками за борт, мы отчаянно
запрыгали, заплясали на нем, и яхта нехотя оторвала от воды не успевший
промокнуть парус, стала потихоньку выпрямляться, поднялась, встала на киль.
Мы понеслись дальше.
Мы насквозь вымокли, ручейки воды бежали с волос по рукам и груди.
- Смотри, кровь! - я схватил ее руку чуть повыше локтя - там из кривой
ссадинки сочилась кровь. Ее рука была крепкая, гладкая, тревожно теплая,
непостижимо красивая... И здесь я внезапно опомнился и отпустил ее.
- Ерунда, - точным движением языка Катя слизнула с ссадинки кровь. -
Заживет... На мне все быстро заживает!
В яхт-клуб мы вернулись к вечеру, сняли и аккуратно вложили в
брезентовый мешок парус со снастями, сдали в кладовку и пошли одеваться. Она
подала мне брюки и рубаху, взяла свою юбку и вдруг отчаянно взвизгнула и
прижалась ко мне от страха.
Сердце во мне заходило, как колокол.
- Ты чего?! - вскрикнул я, защитив руками ее плечи, чтоб выручить,
спасти, не дать в обиду.