"Мишель Монтень. Опыты. Том III" - читать интересную книгу автора

среди людей его ремесла не диво. Но признание добродетели не обесценивается
в устах ее ненавистника. Тем более, что оно вынуждено у него самой истиной,
и если даже он отвергает его в своем сердце, то все же прикрывается им,
чтобы приукрасить себя.
Наше устройство - и общественное и личное - полно несовершенств. Но
ничто в природе не бесполезно, даже сама бесполезность. И нет во вселенной
вещи, которая не занимала бы подобающего ей места. Наша сущность
складывается из пагубных свойств: честолюбие, ревность, пресыщение, суеверие
и отчаяние обитают в нас, и власть над нами настолько естественна, что
подобие всего этого мы видим и в животных: к ним добавляется и столь
противоестественный порок, как жестокость, ибо, жалея кого-нибудь, мы при
виде его страданий одновременно ощущаем в себе и некое мучительно-сладостное
щекотание злорадного удовольствия; его ощущают и дети;

Suave mari magno, turbantibus aequora ventis,
E terra magnum alterius spectare laborem;

{Сладостно наблюдать с берега за бедствиями, претерпеваемыми другими в
открытом море, где бушуют гонимые ветром волны [5] (лат.).}

и кто бы истребил бы в человеке зачатки этих качеств, тот уничтожил бы
основания, на которых зиждется наша жизнь. Так и во всяком государстве
существуют необходимые ему должности, не только презренные, но и порочные;
порокам в нем отводится свое место, и их используют для придания прочности
нашему объединению, как используют яды, чтобы сохранить наше здоровье. И
если эти должности становятся извинительными, поскольку они нужны, и
общественная необходимость побуждает забыть об их подлинной сущности, то
поручать их следует все же более стойким и менее щепетильным гражданам,
готовым пожертвовать своей честью и своей совестью, подобно тем мужам
древности, которые жертвовали для блага отечества своей жизнью; нам же,
более слабым, подобает брать на себя и более легкие и менее опасные роли.
Общее благо требует, чтобы во имя его шли на предательство, ложь и
беспощадное истребление: предоставим же эту долю людям более послушным и
более гибким.
Конечно, меня часто охватывала досада, когда я видел, как судьи,
стараясь вынудить у обвиняемого признание, морочили его ложными надеждами на
снисхождение или помилование, прибегая при этом к бесстыдному
надувательству. И правосудие и Платон, поощрявший приемы этого рода, немало
выиграли бы в моих глазах, предложи они способы, которые пришлись бы мне
более по душе. Злобой и коварством своим такое правосудие, по-моему,
подрывает себя не меньше, чем его подрывают другие. Не так давно я ответил,
что едва ли мог бы предать государя ради простого смертного, ибо и простого
смертного предать ради государя мне было бы крайне прискорбно. Мало того,
что мне противно обманывать, - мне противно и тогда, когда обманываются во
мне. Я не хочу подавать к этому ни оснований, ни повода.
В немногих случаях, когда мне доводилось в крупных и мелких
разногласиях, разрывающих нас ныне на части, посредничать между нашими
государями [6], я всегда старательно избегал надевать на себя маску и
вводить кого бы то ни было в заблуждение. Кто набил в этом ремесле руку, тот
держится возможно более скрытно и всячески притворяется, что исключительно