"Славомир Мрожек. Эмигранты (пьеса)" - читать интересную книгу автора

так называемым первичным половым признаком. Ты видел в ней символ того
далекого мира, который тебе так абсолютно, так беспощадно недоступен. И
тогда, будучи не в состоянии перешагнуть эту пропасть реально, ты перешагнул
ее в своем воображении. И, следует признать, совершил потрясающее для твоих
возможностей умственное усилие. В чем тебе действенно помог писсуар. Потому
я и говорю, что события на перроне ты интерпретировал, придал им законченную
форму, уже постфактум, в писсуаре. Там, в способствующих подобным
размышлениям условиях...
ХХ. Хватит!
АА. А разве не так было?
ХХ. Не так!
АА. Да ты не расстраивайся. Через неделю снова пойдешь на вокзал... (ХХ
хватает со стола пустую бутылку и разбивает о стол ее нижнюю часть, в руке у
него остается горлышко. Оба встают. Пауза.) Ну ладно, хорошо, пусть! Ты имел
ее, имел! Она отдалась тебе, бросилась к твоим ногам, целовала твои руки,
ноги целовала, эти твои остроносые туфли, ползала перед тобой, восхищалась
тобой и твоими туфлями. И ее ты имел, и генерала, и даже генеральский
лимузин! Генерал салютовал тебе, они устроили в твою честь фейерверк, а
потом угостили мороженым. Ведь ты красивый! Тобой все восхищаются. Ну что,
доволен? Теперь тебе легче? Достаточно уже? (ХХ садится, кладет в сторону
горлышко бутылки. Пауза.) Хочешь чаю? (Примирительно.) Я могу заварить для
тебя чай.
ХХ. Всегда все испортишь.
АА. Обиделся?
ХХ. А чего ты пристаешь?
АА. Ты обиделся из-за того, что я говорил правду.
ХХ. Вечно ты пристаешь. Чего я тебе сделал?
АА. Ничего не попишешь, дорогой мой. Я лишь помогаю тебе осознать свое
положение...
ХХ. Какое еще положение. Я был на вокзале.
АА. Это и свидетельствует о твоем положении.
ХХ. Я хотел, чтобы мне было хорошо.
АА. Вот именно, у нас всегда так: приукрашивание фактов, стремление
выдать нереальные мечтания за действительность, ханжеские пожелания...
Поддельное настоящее рождает болезненное будущее. История мстит...
ХХ. Какая еще история...
АА. Наша история, история нашего народа.
ХХ. Какая история, что мне история, я был на вокзале.
АА. Это и есть частица истории. Малая, но, несомненно, подлинная. Ты
был на вокзале, - прошедшее время, следовательно, это уже история. Всеобщая
история слагается из историй отдельных индивидуумов. Нет истории
абстрактной, так могут думать только идеалисты, трактующие историю как новое
божество, вещь в себе. Нет, я не гегельянец. Так что все зависит от того,
как мы истолкуем твою сегодняшнюю небольшую историю на вокзале. Рассмотрим
ли ее в свете фактов? Или, наоборот, факты рассмотрим истории. Я имею в виду
эту лживую сфабрикованную историю, которую ты мне рассказал. Твою
мифотворческую интерпретацию, твою интерпретационную мифоманию...
В канализационной трубе раздается шум и заглушает его слова. АА, махнув
рукой, садится на кровать слева, задумывается. ХХ потягивается и зевает.
ХХ. Есть хочется.