"Сергей Дмитриевич Мстиславский. Накануне: 1917 год " - читать интересную книгу автора

К чернявой протолкался Никита. Он потянулся к револьверу, но она
отдернула руку.
- Куда! Не ты брал, не тебе и владеть.
- Отдай! - срывающимся голосом сказал Никита. - Тебе на что... А
мне - в дружину.
- Отсунься! - гневливо повторила баба. - В дружину! У меня самой муж
в дружине. И не тебе чета - за дело берется, так делает. А о тебе любую
девку на заводе спроси, ты за кем не крутил? Любая скажет: как в кастрюле
вода - фыр, фыр пузырями, а навару нет.
Кругом захохотали.
- Правильно! Нужно - пусть сам берет. А то, видишь ты, на готовое...
- Ну и возьму, - пробормотал угрюмо, отступая назад в толпу,
Никита. - Несознательные вы, вот что, как я посмотрю.
- То-то ты... "сознательный", - передразнила баба и толкнула в плечо
растерянно переступавшего с ноги на ногу городового. - Шагай, сказано!
Опять развернулись, сцепились руками, подравнялись ряды. Городовой,
понурясь, послушно пошел вперед, по Сампсоньевскому. Но и ста шагов не
прошли, из-за поворота показались конные, с офицером. Черные шинели,
черные султаны на барашком опушенных шапках: городовики.
Офицер, привстав на стременах, присмотрелся к толпе, к ковылявшей
впереди нелепой, согнувшейся фигуре в красном женском платке и медалях, с
пустыми ножнами, беспомощно бившими по ногам. Он вздернул поводьями
конскую голову, обернулся, скомандовал, - и два десятка людей загорячили
лошадей на месте, помахивая нагайками, готовясь скакать.
- Хлеба! - крикнула чернявая и подняла руку с черным длинностволым
револьвером. И по улице всей, тысячью голосов, протяжно, надрывно и гневно
пронеслось:
- Хлеба! Хле-ба!
Городовой - "козел" - внезапно сорвал платок, вобрал голову в плечи,
метнулся в сторону. Гаркнул что-то впереди офицер. Но раньше, чем
стронулись с места полицейские черные шеренги, Марина рванулась вперед,
навстречу. За нею, тучею, женщины. Наташа, подхваченная общим потоком,
бежала с Мариною рядом, в первом ряду. Прямо на лошадей. Она видела
мотающиеся в натянутых поводах, опененные, храпящие морды, бьющие в
воздухе копыта. Кони, дыбясь, крутились на месте. На месте крутились, над
головами всадников, толстые ременные плети.
- Хле-ба! До-лой!
Еще секунда одна, и - замелькали в глазах хвосты и копыта. Взвод во
весь мах уходил по Сампсоньевскому.
- Ур-ра!
Марина остановилась запыхавшись. Еле переводя дух, остановилась рядом
Наташа. Что такое? Кажется... и она кричала: "Хлеба!"...
Кругом - радостные, раскрасневшиеся от бега и мороза, удачей, успехом
счастливые лица. И Никита - опять впереди, рядом, хохочущий, веселый,
забывший обиду.
- Ай да бабы! Эскадрон разогнали! А "козел" где? Не помяли? Стройся.
Ей же ей, - повернем мы с такими бабами свет. Запевай настоящую.

Вставай, подымайся, рабочий народ...
Иди на врага, люд голодный...