"Сергей Дмитриевич Мстиславский. Накануне: 1917 год " - читать интересную книгу автора

Когда она поднялась, кругом, по улице, было безлюдно и тихо. Вдали, у
здания Думы, стояли цепью солдаты, в папахах, в башлыках, перекрещенных
через грудь. К часовне, рядом с Гостиным, такие же солдаты по двое несли
недвижные, волочившиеся руками по земле тела. Там и сям, раскидав ноги и
головы, ничком, навзничь, скрючась на боку, лежали еще трупы.
"Марина?.."
Наташа, шатаясь, пошла к часовне. Солдаты загородили дорогу:
- Куда? Нельзя, барышня.
Она пробормотала.
- Мне посмотреть только... Я с подругой была...
Подошедший офицер ответил галантно и мрачно:
- Женщин... там нет. Среди раненых, по-моему, не было тоже. А
пропустить не могу. Потрудитесь идти. Здесь нельзя.
Застучали копыта. Офицер обернулся, перехватил ножны шашки левой
рукой и гаркнул неистово:
- Смиррно!
С Михайловской подходила на полной рыси группа всадников. Впереди
генерал, в бакенбардах, в серой барашковой шапке, закрещенной по суконному
днищу золотым галунным крестом. Он слегка наклонился к гриве.
- Здорово, павловцы! Спасибо за службу!
- Рады стараться, ваше пре-вос-хо-ди-тель-ство!
Солдаты прокричали старательно, четко и дружно. Офицер, рука к
козырьку, подбежал уже к самому стремени. Вытянулся в струну. Докладывает,
наверно.
Наташа повернулась и пошла по пустой улице. Теперь куда? Где теперь
разыщешь Марину?
Домой? Даже подумать страшно...
В сквере, перед Александринским театром, было пусто, как и на всей
улице. Запорошенная давним, уже спекшимся снегом, стояла, топырясь
складками мантии, бронзовая императрица. Наташа села на скамейку. Холода
она не чувствовала. И как вообще можно чувствовать, когда случилось что-то
непоправимое.


Глава 28

Четвертая рота

Генерал принял рапорт, крикнул еще раз: "Молодцы, братцы!" - и уехал
в сторону Адмиралтейства курц-галопом.
- Вольно!
Солдаты рассыпались кучками, закурили. От крайнего фланга, у самой
панели, отделился солдат, дошел до угла набережной - точно разминая ноги -
походкой и быстро завернул на Михайловскую. Остановился, прислушался,
проверяя, не заметил ли кто, нет ли оклика, и, пригибаясь головой и
плечами, как на перебежке под вражьим огнем, побежал вдоль улицы. За
подъездом гостиницы оглянулся, свернул влево, мимо театра, в проулок,
вышел на канал, подтянулся, вскинул ружье уставным приемом на плечо и
замаршировал тщательно, как на смотру, к видневшимся вдали зданиям