"Сергей Дмитриевич Мстиславский. Накануне: 1917 год " - читать интересную книгу автора

конюшенного ведомства.
Дневальный у ворот кивнул, пропустил, не спрашивая: по шагу видно -
служебно идет солдат. Притом - павловец, свой же, только не той роты, что
расквартирована временно здесь, в царских конюшнях. В собственных
Павловского полка казармах, что на Марсовом поле, переполнение: батальон
особенно усиленного состава, по военно-запасному штату, шесть тысяч
человек. Четвертой роте пришлось отвести отдельное помещение.
По двору кучками, торопясь, шли к манежу солдаты. Кто-то окликнул.
- Ау! Ивасенко? К батальонному пакет, что ли? Во-он туда, во флигель,
только что прошел.
- Здорово, Машков, - отозвался пришедший. - Это у вас что же за сбор?
- Да вроде как на сходку... Писарь, видишь ты, проболтался: в
канцелярии ротной бумага получена, чтоб, как только рабочие бунт кончат,
без промедления роту на фронт... А мы ж все - эвакуированные для городской
караульной службы, нам в окопы обратно не полагается... Ну, ребята, ясное
дело, растревожились. Опять же - события... Ты с чем к нам?
Ивасенко, не отвечая, пошел к манежу. Ворота настежь, гудят
солдатские голоса: народу - тысяча будет, не менее. Растерянный стоял в
сторонке, к выходу поближе, фельдфебель. Ивасенко окликнул его насмешливо:
- Господин фельдфебель, что ж это у вас митинг не по форме? Надо
председателя выбрать.
- Митинг! - огрызнулся фельдфебель. - Еще чего! Где ты митинги у
солдат видал? Устав знаешь?
Ивасенко рассмеялся.
- Ты б еще на псалтырь кивнул! Какое в уставе о солдате понятие: не
выпячивай брюха да не относи зада. А митинги я на фронте, в Риге, видал, в
249-м когда служил, до переводу.
- Не ври! - оборвал фельдфебель. - Будут на фронте такое терпеть.
- На фронте? - Ивасенко нарочно повысил голос, и тотчас на слово
"фронт" потянулись к нему ближайшие солдатские кучки. - Там, безусловно,
снарядами кроют и жрать нечего, но в смысле солдатского обращения с
здешним не сравнить, как свободно. Начальство там в струне ходит. Знает:
ежели что, в первом же бою - пуля в спину.
Солдаты кругом захохотали. Фельдфебель возмущенно подтянул портупею
шашки.
- Непотребно выражаешься... За такие слова, знаешь, чего будет.
- А ну, чего? - вызывающе сказал Ивасенко. - Расскажи, я послушаю.
- Буду я с тобой волыниться! - фельдфебель повел плечами с особым
достоинством и медленно повернулся к выходу. В воротах он обернулся и
добавил многозначительно: - С тобой другие поговорят.
Солдаты вкруг Ивасенко примолкли. Они хмуро смотрели вслед
фельдфебелю.
- Донесет, - вполголоса сказал кто-то. - Действительно: очень уж
вольно ты говоришь.
- Заговоришь! - отрывисто сказал Ивасенко. - Это что же за жизнь...
Мало того, что морду бьют, еще и в народ стрелять заставляют... Утром
нынче за Знаменской чего волынцы наделали. Убитых, говорят, подводами
возили.
Кругом недалеко стало тихо.
- Ну, то волынцы, - потупясь, казал один из ближних. - Наши павловцы