"Сергей Дмитриевич Мстиславский. Накануне: 1917 год " - читать интересную книгу автора

стрелять не станут.
Ивасенко будто только этого и ждал. Он крикнул на весь манеж:
- Не станут? Стреляют уже... наши! У Гостинного двора семнадцать
человек положили, раненые не в счет. При мне генерал приезжал, особую
благодарность говорил, царским именем.
- Наши стреляют?!
Манеж всколыхнулся. Ивасенко подсадили на ящик. Со двора бежали еще и
еще солдаты - дошел, наверно, и туда вскрик.
- Говори, Ивасенко!
Ивасенко начал. В руках и в голосе дрожь, и от того, что так дрожью
дрожал, зыбясь над тысячною толпой, рослый, черноусый, бравый солдат,
жутью стали наливаться глаза.
- Братцы... товарищи... Как и сказать, не знаю. Стояли мы в наряде на
Невском, у Думы, под каланчой. Заставой. Смотрим, народ идет, мирно
вполне, даже песни никакой не пели. Однако раз приказ есть - к той
стороне, к дворцу, не пропускать - мы безусловно остановили.
Чтоб не напирали, винтовки по команде к прицелу вскинули -
попугать... А поручик как рявкнет: "Пли!.." С внезапу - до стрельбы ж три
сигнала рожок должен дать - с внезапу, я говорю, палец сам нажал... разве
его застановишь, когда... команда... Рвануло... рраз! Гляжу, падают... Вот
он, палец! Что мне с ним, теперь, проклятым, делать... Тесаком срубить - и
то... разве снимешь? Как я теперь Каином буду по свету ходить? Это что ж с
нами делают, братцы!
Тяжелая на манеж налегла тишина. С Ивасенко рядом на ящик
взгромоздился тяжелый, бородатый, в распахнутой шинели солдат.
- Буде! Натешились! Выходи, ребята.


Рота высыпала во двор. Перекликаясь, стали разбираться по взводам.
Без оружия, как были. Ивасенко тревожно окликнул бородатого.
- Винтовки... винтовки бери!
- Тю! - отозвался солдат. - У нас винтовок на всю роту полторы сотни:
только в парады выдают. Дежурный взвод Мартьянов поднял, вон-а!.. А больше
нет.
- Стройся!
Шорохом прошло по солдатским шеренгам:
- Командир идет.
Вывернулся, неведомо откуда, фельдфебель. Рысцой пробежал вперед,
пристроился на свое место, с фланга.
Полковник подходил неторопливой, будто походкой в развальцу. И лицо -
равнодушное, каменное. Но сжаты не по-обычному плечи, руки глубоко
засунуты в карманы шинели.
Фельдфебель вытянулся, кося глазом:
- Рота... смирно!
В рядах переглянулись, но все же кой-где подравнялись шеренги.
Полковник оглянул роту, шевельнул губы недоброй, нарочитой улыбкой.
- Бойченко! - (Фельдфебель окончательно вытянулся в струну). - Куда
вы собрались вести людей? В баню? Попариться?
- Так точно! - Бойченко выкатил, усердьем, глаза, напряженно ловя еще
не понятную ему командирскую мысль.