"Михаил Мукасей, Елизавета Мукасей. Жизнь по заданию: Зефир и Эльза разведчики-нелегалы " - читать интересную книгу автора

дочери было 16 лет, женился во второй раз на ее ровеснице, 16-летней
Грушеньке. Это была моя мама Агриппина Ильинична Смородина. О княгине А.Ф.
Амбразанцевой повествует писатель Александр Иванович Куприн как об очень
богатой женщине в России, которая един-ственная имела настоящий изумруд и
сапфир. Она поручила моей маме быть наездницей, и мама оправдала все надежды
княгини, так как ока-залась очень ловкой наездницей, участвовала в бегах,
неоднократно получая призы. У А.Ф. Амбразанцевой была дочь Наташа, изящная,
красивая, с двумя золотыми косами, она носила белое платье с розовым поясом,
а в волосах - белые кувшинки. Она хорошо гребла на лодке и часто бра-ла нас,
девочек, с собой. Я хорошо ее помню: она всегда улыбалась; позже я узнала,
что она была влюблена в нашего Матюшу, который тоже ее очень любил. Матвей
был высоким блондином с голубыми глазами, волосы ви-лись, а самое главное -
у него был прекрасный серебристый тенор, и он замечательно пел русские,
украинские романсы и песни. Его часто княгиня приглашала в свой
блистательный дом, осве-щенный чудом - люстрами, где собиралась знать, и
Матюша, отряхнув со своего комбинезона муку, одевался в черный костюм, вроде
фрака, подаренный ему Наташей, входил в зал княгини, Наташа садилась за
рояль, и они вдвоем ублажали гостей княгини. Папа рассказывал, что когда
Матюша пел, то от силы его голоса гасли керосиновые лампы. Амбразанцева
подарила маме, папе и Матвею двух лошадей, мы (дети) очень их любили и
назвали по цвету: одну - Карька, другую - Рыжечка. Матюша очень любил
Карьку, и на ней в 1917 году уехал от нас - куда, нам ничего не сказал, всех
предупредил, поцеловал и скрылся в темном лесу Башкирии. Маме казалось, что
он, сговорившись с Наташей, куда-то сбе-жал, но куда - никто из нашей семьи
не знал, несмотря на то, что мы после революции неустанно его искали. Но
надо сказать, что в Матюшу была влюблена кухарка Амбразанцевой - Поля,
которая осталась в моей памяти очень доброй, ласковой, но некрасивой. Она
каждое утро после того, как в сепаратной делали масло, сметану и сливки,
всегда мне приносила чашечку сливок и просила меня обязательно выпить. Я
пила и облизывала губы, а Мария надо мной смеялась и называла меня
"лизоблюдкой". Однажды княгиня оставила меня ночевать с Полей и принесла мне
две пары туфелек: одна была золотая, а другая - черная, лаковая, с
блестящими пряжками. Это был подарок мне к Пасхе, а мама сшила платье из
розовой кисеи (такие платья называли "ойра") - оно было все в оборках. Я так
в этом наряде была хороша, что меня Матюша взял и на Карьке повез в
Стерлитамак к фотографу, и через пару дней мы получили мой портрет. Эти
фотографии у меня хранились до 1950 г., а потом исчезли.
...Итак, я родилась 29 марта 1912 года в Стерлитамаке, а 10 ап-реля за
мамой и мной приехали на санях, чтобы довести домой, в село Барятино. Надо
сказать, что я с малых лет была трудолюбива. Когда мне было 4 года, мне
поручили следить за огнем в печке, где коптили око-рока. Когда разгорался
огонь, в мои обязанности входило подливать воду на камни, чтобы было больше
дыма, а не огня. В пять лет мне дали работу: пасти гусей на лужайке против
нашей избушки; и я пре-красно помню, что однажды на меня напал один самый
большой гусь и стал меня щипать за платье, за руки. Я не заплакала, а
бросилась бе-жать к маме - она была дома, пекла пироги. Мы вместе с гусем
ворвались на кухню, я с хлыстом в руках кричала без слез, что меня кусает
гусь. Мама еле-еле оторвала гуся от меня с помощью ухвата. На дру-гой день в
определенное время я опять пошла в поле пасти гусей, но уже вооружившись
хворостиной потолще, и платье мама одела не кра-сивое, а более прочное. Ни