"Рю Мураками. 69 " - читать интересную книгу автора

было трудно понять, как она могла променять занятия каллиграфией и
увлечение Гессе на члены черных солдат. Когда я слышал эти вшивые
антивоенные зонги во славу "Комитета за мир во Вьетнаме", мне хотелось
убежать, но я чувствовал себя усталым и не знал, куда пойти. Тихо ворча по
поводу исполнителей фолк-зонгов, я заметил, что рядом стоит девушка,
которая нюхает из пластикового пакета растворитель для красок. "Тебе не
нравится фолк?" - спросила меня РАСТВОРИТЕЛЬНИЦА. "Не нравится", - ответил
я. "Меня зовут Ай-тян", - сказала растворительница с несколько недовольным
лицом. Мы беседовали с ней о "Железной бабочке", "Динамите" и "Procol
Harum". И вдруг Ай-тян, глаза у которой заблестели, потянула меня за руку,
заставила встать и потащила за собой. Ай-тян сказала, что была
парикмахершей и мечтала поехать в Америку, чтобы увидеть "Grateful Dead",
но, получая квитанции о зарплате, она поняла, что никогда не сможет
накопить денег на поездку в Америку, и вместо этого стала уличной шлюшкой.
В кафе мы выпили по крем-соде, в рок-кафе послушали песни "Doors", в
столовой универсама съели по порции тэмпура и удон, чтобы убить время.
Потом мы пошли на дискотеку, но нас туда не пустили, сказав, что таким
бродяжкам, как я и Ай-тян, вход туда закрыт. Ай-тян сказала, что мы можем
заняться этим у нее дома. Я решил, что несколько неуклюжая любительница
рока, нюхательница растворителя будет идеальной, чтобы лишить меня
невинности. Если бы я связался, скажем, с девчонкой из Английского
театрального клуба в Северной школе, она, вероятно, сразу захотела бы меня
на себе женить; барсучиха же была слишком отталкивающей. Дом Ай-тян
находился на самой окраине в районе Котай. Это был настоящий дом, который
мне показался немного странным, и оттуда сразу выскочила ее мама. По лицу у
нее текли слезы, и она начала причитать о школе, о детях, которые ее
бросают, о паршивой работе социальных служащих, о фирме папы, о соседях, о
самоубийствах. Ай-тян не обращала внимания на крики матушки и хотела
затащить меня внутрь, но тут в дверях вдруг появился огромный парень и так
злобно уставился на меня, что я попятился. Парень вырвал у Ай-тян
пластиковый пакет и ударил ее по щеке. Потом он злобно крикнул мне:
"Убирайся отсюда!" Я последовал его совету и свалил. "Извини", - сказала
Ай-тян, пожимая мне руку на прощанье.
После этого мне уже не хотелось оставаться в Хаката. Через Кумамото я
отправился в Кагосима, сел на корабль и поплыл на острова Амами-Осима. Я
все еще оставался девственником. Хуже всего было то, что через две недели,
когда я решил вернуться в школу, оказалось, что марафон еще не проводился,
поскольку был отложен из-за дождей.
Поэтому в свои семнадцать лет я оставался безупречно девственным. Но
был один семнадцатилетний парень, который с легкостью общался
с девушками. Это был Фукусима Киёси, басист из рок-ансамбля
"Coelacanth", где я был ударником. Мы звали его Фуку-тян. Хотя ему было
только семнадцать, выглядел он как зрелый парень, и при этом крепко
сложенный. В течение полугода мы оба были с ним в команде по регби; Клуб
регбистов находился рядом с Клубом легкоатлетов. Во втором классе был
учащийся, известный тем, что победил на префектурных соревнованиях в забеге
на стометровку. Однажды мы с Фуку-тян повстречали его перед клубом
"Battaille". Так как Фуку-тян выглядел на двадцать лет, спринтер, считая
его старше себя, склонился и поприветствовал его. Фуку-тян это показалось
забавным, и он сказал: "Ну как, бегаешь все быстрее?" - "Да, стометровку за