"Рю Мураками. Танатос ("Меланхолия" $3)" - читать интересную книгу автора

сказание, история между тобой, Кейко и мной ни на минуту не прекращалась,
хотя это и было достаточно рискованно, и не могло кончиться ничем, кроме как
разрушением, рано или поздно, и ты поддерживала это, ты оказалась достойной,
а ты помнишь ту ночь, когда Кейко научила тебя этому танцу? да, ту ночь,
когда вы с ней познакомились, помнишь? ты помнишь это, Рейко? ну да, ты
всегда все помнишь"...
Тяжелые тучи застыли на месте и больше не приближались. Я слушал
исповедь Рейко, и мне уже было наплевать на то, пойдет дождь или нет. К тому
же с какого-то момента ее речь перестала быть похожей на исповедь. Это уже
были слова человека, которого она звала "учитель". При этом она не
становилась сама "учителем" - она играла свою роль с максимальным
напряжением. Это не было обычным сосредоточением, как, например, когда
переходишь улицу, увертываясь от машин, или когда внимательно рассматриваешь
картину, или опрокидываешь стаканчик в злачном местечке. В какие-то моменты,
когда она силилась вспомнить то или иное слово, сказанное "учителем",
мускулы на ее лице напрягались так, что мне чудилось, что она вот-вот
заскрежещет зубами; но иногда тело ее полностью расслаблялось, будто бы она
снова пыталась войти в образ. Казалось, что она уступает на время свое тело
учителю. Интервалы между этими двумя фазами, напряжения и последующего
расслабления, становились все короче, а затем они и вовсе смешались,
сделавшись практически неотличимыми. Слова учителя давались ей нелегко.
Тщательно выверяя каждое из них, Рейко напрягала все силы, стараясь удержать
в памяти ускользающие мгновения, и временами речь ее становилась как бы
рубленой, хотя, в целом, говорила она быстро, даже слегка задыхаясь.
Создавалось впечатление, будто по полу скользит каменная или бронзовая
статуя огромных размеров. Рейко играла, вкладывая всю душу в свою роль,
тогда как я оставался в стороне, причем не как зритель в зале - просто я не
мог пошевелиться. Правда, говорить "оставался в стороне" было бы не совсем
верно. Я чувствовал себя захваченным неким магнитным полем, созданным этой
актрисой. Мне больше не было никакого дела до ливня, я перестал понимать
само значение слова "ливень" и связь между ним и серыми тучами, нависавшими
над морем. Бело-голубой пейзаж Варадеро больше не ассоциировался со словом
"пляж". Но это не означало, что я потерял рассудок. Точно так же, как Рейко
могла вырваться из объятий своего безумия, лишь уступая свое тело учителю,
так и я, смешивая понятия "пляж", "ливень" и "пот", мог еще осознавать, что
нахожусь здесь. Такое со мной происходило первый раз за всю жизнь, хотя это
и не казалось мне странным. Мое сознание удерживалось лишь тем, что актриса
обращалась ко мне. Я был ее единственным зрителем.
- "Как тебе удается все это запоминать? Ты, я, Кейко - мы были вместе
по собственному желанию, но на самом деле это было не так, и дело было даже
не в том, что я удерживал вас обеих своими деньгами, просто вы жаждали
овладеть профессией, вам хотелось получить ангажемент: Кейко как танцовщице
в музыкальной комедии, а тебе как актрисе - а почему бы и нет, в конце
концов? не так ли, Рейко, мне кажется, хорошо, что все шло от интереса, и
весь тот расчет, и то, что не было по расчету, - все это на самом деле и
называется любовью; а мы никогда не рассказывали о нас самих, Кейко не могла
найти общего языка со своими родителями, у тебя было несчастное детство, а
меня несколько раз пыталась убить собственная кормилица, вот и все... мы
никогда не рассказывали о нашем прошлом, и странно, что потом мы и не
старались узнать больше друг о друге; а не вспомнишь ли, как в тот вечер