"Рю Мураками. Танатос ("Меланхолия" $3)" - читать интересную книгу автора

Чернокожий был в трансе, легкая улыбка играла на его губах, но при этом
он сохранял свои умственные способности. Подтверждение тому я получил, когда
он глянул на меня, словно хотел спросить: "Кто ты?" Проводник представил
меня как японского студента, занимающегося исследованием культов сантерии,
хотя сути дела это не меняло: в комнате находился посторонний. Но гигант
оказался добрее, чем остальные танцующие. Он приблизился ко мне, не прерывая
своих движений, простых и изящных одновременно: левая рука и правое колено,
потом правая рука и левое колено. Какое-то время он смотрел на меня с высоты
своего роста, и капельки его пота долетали до моего лица. Позже, взглянув на
часы у себя на руке, я понял, что великан танцевал прямо передо мной в
течение одного часа. Я чувствовал, как между мной и им росло сильнейшее
напряжение и в то же время - ощущение пробуждения, которое не позволяло мне
двинуться с места. В тот день я понял, что человек в трансе, общающийся с
божеством, и есть на самом деле пробужденный, а его сознание обострено в
наивысшей степени. Если бы я прервал его танец, думаю, он убил бы меня,
точнее, не он, а то божество, с которым он разговаривал.
Рассказ Рейко напоминал мне танец того человека. Рейко напрягала все
свое тело, чтобы заставить заговорить воспоминания. Ум ее повредился, но
что-то сохраняло свою целостность и ясность, проходя через ее память.
Так как же прервать это состояние транса? Когда я спросил об этом
своего проводника, тот ответил: пока не иссякнут силы. Танец мог
остановиться в случае, если замолкнут барабаны, но это было невозможно,
музыканты продолжали играть, даже когда кожа на их ладонях растрескалась до
крови. Если же кто-то из них падал без чувств, на его место тотчас же
садился другой...
А какого барабанщика слышала Рейко? Что поддерживало ее транс? Ответ я
нашел незамедлительно. Это был я. Но я не мог закрыть уши, не мог встать,
повернуться к ней спиной и выйти вон. Если бы я мог это сделать, Рейко
замолчала бы. Но больше она никогда не продолжила бы своего рассказа. Иными
словами, я был в растерянности. Голос, взывавший ко мне: "А почему бы нет?
Ты можешь уйти с веранды, выйти из комнаты и больше никогда не видеться с
этой женщиной", - становился все более слабым, почти неслышным. Сильнее
сексуального влечения, которое я испытывал к этой женщине, столь же
прекрасной, сколь и худой, было желание дослушать до конца ее историю. Я
хотел прервать ее только на время. Слушать ее было бы гораздо приятнее в
старой резиденции Дюпона де Немура, превращенной в наши дни в ресторан, чуть
в стороне от скопления варадерских отелей, перед блюдом с омарами и бокалом
испанского вина.
Сделав вид, что вытаскиваю носовой платок, чтобы утереть пот, я выронил
на пол мелкую монету. Четверть доллара брякнула как надо, с нежным
мелодичным звоном.
Рейко взглянула на меня.

*****

Актриса спала на боку, не раздеваясь и не сняв с постели даже
покрывала. Едва она закрыла глаза, как я услышал ее мерное посапывание.
Монетка еще вертелась на полу, но Рейко уже прервала свой монолог. Я
нагнулся, чтобы подобрать квотер, но Рейко произнесла: "Ах!.." - и
засмеялась, как будто хотела скрыть неловкость. Потом она растянулась на