"Рю Мураками. Танатос ("Меланхолия" $3)" - читать интересную книгу автора

деталях, одно за другим, малейшее дрожание его голоса, каждый волосок на его
чреслах, когда мы кувыркались в постели, и каждую девушку, которую он
насиловал в задницу до крови, все помню, до последней капельки, до того, как
я сошла с ума, я все помнила, все мелочи и детали этих мелочей, а учитель
тогда мне сказал, что все правильно, чтобы быть настоящей актрисой, нужно
быть способной пережевывать и перемалывать все подробности, а поскольку я
была абсолютно согласна с ним, он сказал мне, что я была похожа на черную
дыру, но, даже если я и ошибалась насчет того, что он хотел мне этим
сказать, в Париже, под бездонным парижским небом во мне стала расти какая-то
частица этой тени, день за днем, мало-помалу, но я не стала бы называть это
черной дырой, я не хотела называть это как-нибудь по-иному, я никак это не
назвала, и в конце концов это выросло и оформилось, приняло форму бюста
музыканта, не помню, кого именно - Верди, Стравинского или Шопена, обычно он
оставался неподвижным, он не смеялся и не впадал в гнев, просто он был во
мне, но в тот день, когда я увидела учителя во всех его подробностях, когда
все поднялось во мне, как пена, бюст музыканта вышел из мрака и принялся
поглощать все это, одну подробность за другой. На вкус они были очень
горькими, прямо как таблетки экстази, и каждый раз, как он проглатывал одну
из них, он слегка расползался, таял, он таял, словно каучук на солнце, он
разлагался и распространял запах тающего каучука - вот почему я называю эту
темную пропасть во мне не черной дырой, а музыкантом. В Париже, под небом
Парижа я хотела, чтобы все исчезло, это была самая заветная мечта, я хотела
влюбиться в какого-нибудь молоденького француза или немца, юного, красивого,
нежного, талантливого, но до недавнего времени я не остерегалась
разложившегося музыканта, я не обращала на него никакого внимания...

*****

Пока я занимался ее регистрацией в гостинице, она сидела на краешке
дивана в холле и, не отрываясь, смотрела на пляж Варадеро, самый прекрасный
в мире пляж. Каждые двадцать секунд я оборачивался, следя за ней, поскольку
мне не очень хотелось, чтобы она где-нибудь потерялась. На фотографии в ее
паспорте, выданном четырьмя годами ранее, ее личико было совсем круглым,
словно у персонажа "манга" для девочек. Подпись такая четкая и серьезная, ну
прямо как у секретаря после шестимесячных курсов улучшения почерка. Каждая
черточка на месте, выписана твердой рукой.
Едва войдя в гостиничный холл, Рейко Сакураи тотчас же протянула мне
свой паспорт и кредитку. По-видимому, я должен был заниматься еще и ее
регистрацией. Когда она обращала взор или говорила, ее глаза и ее слова были
исполнены безумия, но если требовалось попросить ее сделать что-нибудь, она
вела себя совершенно естественным образом. Потом она направилась к дивану,
развернутому так, чтобы можно было видеть пляж, и присела. В холл долетал
ветер с моря. На голове у Рейко была черная мягкая шляпа с широкими полями.
Она вытащила ее из сумки еще в машине. Во всем помещении лишь ее шляпа,
только эта мягкая шляпа с широкими полями казалась живой, она словно дышала,
колыхаясь на ветру.

*****

"Да что же это я делаю", - подумал я. Зачем мне все это надо? Но тем не