"Рю Мураками. Танатос ("Меланхолия" $3)" - читать интересную книгу автора

мере в этом я могу быть уверена.
Язаки насупился и помрачнел.

*****

Рассказ актрисы начал тяготить меня. Почему, я не мог понять. Когда она
произнесла "рабыня", мне стало худо. Черты ее лица были правильными и
благородными, голос звучал словно музыкальный инструмент. Слушая ее голос, я
представлял себе учительницу начальных классов или ведущую детских
телепередач. Услышать от нее такие слова, как "рабыня", "трахаться" или
"кончать", казалось мне немыслимым делом. Мне хотелось, чтобы она поговорила
со мной о чем-нибудь другом, не важно о чем, о чем-нибудь забавном: о
фильмах и актерах, которые ей нравились больше, чем музыка; что, например,
раньше она любила "Роллинг Стоунз", но теперь ей нравится хип-хоп; или "если
я не вымою голову с утра, я весь день буду ужасно себя чувствовать, но даже
когда я себя ужасно чувствую, стоит съесть мороженое "Хааген-Дазс", ну
знаете, такое, с ромом и изюмом, и все сразу пойдет как надо"... Но после
того, что она рассказала мне, будь она при этом самой нормальной девчонкой,
считающей мороженое с изюмом лучшим средством для снятия стресса, мне ничего
не оставалось, как заинтересоваться вопросами ее личной жизни. Действительно
ли я ревновал ее к Язаки? Я говорил о нем только по телефону, но и та
девушка, Кейко, была явно ненормальной. Ее голос и манера речи сразу убивали
в человеке какую бы то ни было уверенность. В течение какого-то времени
Язаки жил с ними обеими. По всей видимости, это был неординарный человек.
Да, я ревную к нему, это очевидно, подумал я. Но не потому, что Язаки трахал
ее, причем часто в извращенной форме. Нет, я ревновал к ее лицу,
разметавшимся по ветру волосам, ко всему тому, что сейчас располагалось на
заднем сиденье моей машины, летевшей к Гаване.
"... - Ты не рабыня.
- Но кто же я тогда?..
- В любом случае ты не рабыня..."
Может быть, во мне разбудил ревность этот диалог. Когда и учился в
колледже и мечтал о дальних странах, без конца просматривая проспекты
туристических фирм, я испытывал зависть к японцам, запечатленным на
фотографиях. Но я завидовал не тому, что кто-то пообедал в Париже или
прошвырнулся по магазинам в Лондоне, я завидовал людям, побывавшим в Индии
или в Африке, в пустыне или в тропических джунглях. Еще бы, думал я, там, в
далеких странах, увидишь и услышишь такое, чего мне ввек не узнать. Эти люди
находились в особом контакте с миром и пространством, которое я был не в
состоянии представить себе. И я ревновал. Моя ревность к Язаки была точно
такой же. Мне было всего двадцать шесть, мысли о том, чтобы создать семью,
меня не посещали. Но за всю свою жизнь, до самой смерти, я вряд ли мог
рассчитывать на то, что мне удастся поговорить с женщиной, считающей себя
рабыней. Не то чтобы я мечтал о таком разговоре... Но их отношения были
сродни путешествию. Не игра словами и не импульсивность. Я не очень
разбираюсь в садомазохизме, но мне кажется, что их отношения были далеки от
него. У меня нет влечения к такого рода общению, и если это была всего лишь
мазохистская игра, значит, меня это не должно волновать. Как получилось, что
между Язаки и этой актрисой могли возникнуть подобные отношения? Нет, не
так. Как могло получиться, что между ними были именно такие отношения?