"Айрис Мердок. Алое и зеленое" - читать интересную книгу автора

но ускользающее, яркое до полной достоверности и все же не совсем реальное.
И еще это было место, где все его чувства словно замедлялись и запахи дома,
шершавые касания садовой стены, отзвуки голосов в зимнем саду ширились и
расплывались во что-то пугающее, слишком большое, слишком душное. Семья
Эндрю была англо-ирландская, но в Ирландии он никогда не жил, только ездил
туда в детстве на каникулы. Мало того, по случайности, представлявшейся ему
досадной, он родился в Канаде, где его отец, служащий страховой компании,
провел два года. Вырос Эндрю в Англии, точнее, в Лондоне, и, не задумываясь
над этим, ощущал себя англичанином, хотя в разговоре, тоже не задумываясь,
обычно называл себя ирландцем. Этим он не столько определял себя, сколько
совершал определенный поступок - как бы нацеплял герб или живописную
кокарду. Ирландия оставалась для него тайной, нерешенной проблемой, притом
проблемой неприятной, хоть и неизвестно почему. Отчасти, конечно, тут был
вопрос религии. Отнюдь не набожный сын англиканской церкви, Эндрю в Англии
был терпим, равнодушен, почти не соблюдал обрядов, но стоило ему попасть в
Ирландию, как его протестантство вставало на дыбы. И к воинственному зуду
примешивалось что-то более глубокое, расслабляюще похожее на страх. Сегодня
было Вербное воскресенье, и утром Эндрю с матерью и со своей невестой
Франсис Беллмен побывал в церкви Моряков в Кингстауне. После службы они
вышли на улицы, заполненные теми, другими, гораздо более многочисленными,
которые, выйдя из своих церквей, теперь прогуливались не спеша, уверенно, с
ветками вербы в руках. Словно это ради них, ради их грехов Христос вот
сейчас входил в Иерусалим - в их повадке уже было удовлетворение, даже
хозяйская гордость, отчего прихожане церкви Моряков, расходившиеся по домам
куда более деловито и скромно, с опущенными глазами, чувствовали себя
случайными, посторонними, не связанными с великими событиями, в честь
которых так вызывающе разоделась уличная толпа. Эту неодинаковость, этот
контраст с чем-то кричащим, более жизненным и первобытным, Эндрю ощущал тем
острее, что многие из их ирландских родичей, к ужасу его матери, просто
отказывавшейся этому верить, обратились в католичество.
Отец Эндрю, умерший два с лишним года назад, был несостоявшийся ученый,
кроткий книжный человек, проживший жизнь задумчиво и бестолково, всегда
немного удивленный и неуверенный в себе. Он хотел, чтобы Эндрю стал ученым
человеком, и радости его не было границ, когда в год перед войной его сын
получил в Кембридже стипендию за сочинение по истории. Однако этот успех,
как видно, исчерпал академические возможности и устремления Эндрю, и первый
год войны он провел в университете праздно, хотя и не особенно буйно. Он
покинул Кембридж с намерением вступить в армию, унося с собой страсть к
Мэлори и смутную мечту стать великим поэтом, а больше по части высшего
образования почти ничего. Однако его желание послужить родине исполнилось не
сразу: помешала затянувшаяся астма - болезнь, которая временами мучила его с
самого детства. Только осенью 1915 года его наконец признали годным, взяли в
армию и скоро произвели в офицеры.
Лошадей Эндрю ненавидел и боялся их. Поэтому люди, хорошо его знавшие,
недоумевали, зачем ему понадобилось служить в кавалерийском полку. Ключом к
этой загадке была его ирландская родня. Как все единственные дети, Эндрю
много размышлял о таинственных, пугающих отношениях с братьями и сестрами,
которых у него не было. Пока тянулись долгие, ненавистные и в то же время
милые сердцу летние каникулы, своего рода заменой, временными братьями и
сестрами служили ему кузены и кузины - все они жили в Ирландии, и робкая