"Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Доллары мистера Гордонса" - читать интересную книгу автора

существовало вовсе, поскольку их нельзя использовать для печатания купюр или
восстановить. Ни один кассир не оставит без внимания пятидесятидолларовую
купюру с изображением царапин на рисунке.
Взяв пластины, Кастеллано с силой потер их одна о другую, чтобы быть
уверенным, что ими уже никогда нельзя будет пользоваться. Только после этого
он поднес их к глазам и стал внимательно рассматривать. Глядя на царапину,
протянувшуюся на лицевой пластине через всю бороду Гранта, Кастеллано
подумал, что поступил глупо: его поступок мог разгневать мистера Гордонса.
Положив лицевую пластину с портретом Гранта на пластину обратной стороны
купюры с изображением Капитолия США, он с помощью авторучки-фонарика стал
разглядывать рисунок печати. Это была печать с буквой "J" в центре - печать
Федерального резервного банка в Канзас-Сити. Внешняя зубчатка печати была
выполнена столь искусно, что Кастеллано не мог не восхититься мастерством
гравера. Услышав характерный шум, производимый мистером Гордонсом, который
распаковывал коробку, Кастеллано подумал: "Как бы ты там ни шумел, а у меня
все равно будет достаточно времени, чтобы как следует исследовать пластины".
Что ни говори, а этому человеку предстоит продраться через упаковочную
ленту, потом размотать проволоку и снять полиэтиленовую пленку, прежде чем
он доберется до компьютерной программы. Он - Кастеллано - не позволит себе
спешить.
- Эта программа не соответствует спецификации, - сказал мистер
Гордонс.
Кастеллано в смущении поднял голову. Мистер Гордонс держал перед ним
маленькую дискету, с его рук свисали обрывки клейкой ленты, проволоки и
полиэтилена. Разорванное в клочки сукно валялось у его ног.
- О Боже! - воскликнул Кастеллано и замер, ожидая, когда кто-то
что-то сделает.
- Эта программа не соответствует спецификации, - повторил мистер
Гордоне.
Кастеллано вдруг осознал, что воспринимает эти слова, как некий
абстрактный, далекий от сферы его интересов факт, не имеющий к нему никакого
отношения. Человек протянул руку за гравировальными пластинами. Кастеллано
не мог отдать их. Даже с царапиной поперек грантовской бороды эти пластины
могли принадлежать только американскому правительству и никому больше. Всю
свою жизнь он занимался тем, что защищал истинность американских денег, и
отдать сейчас эти пластины было для него просто немыслимо.
Прижав их к животу, он упал ничком на тротуар. Послышался свист,
который, видимо, произвела выпущенная главным снайпером пуля с ядом кураре.
И сразу после этого Кастеллано почувствовал, как что-то вроде гаечного ключа
с невероятно мучительным хрустом раздробило его левое запястье, после чего
возникло ощущение, будто в левое плечо вливается расплавленный металл. Он
увидел, как мимо его лица промелькнула рука с зажатыми в ней гравировальными
пластинами, залитыми темной жидкостью, которая, как он понял, была его
кровью. Потом его обожгла боль в правом плече, он увидел упавшую рядом свою
правую руку и с воплями ужаса забился на тротуаре. Наконец, на его счастье,
что-то повернулось в тыльной части его шеи, будто рванули ручку рубильника,
- и все погасло. Был, правда, еще мгновенный проблеск сознания, когда в
глазах мелькнуло отображение окровавленного ботинка, и после этого наступила
темнота...
В ходе демонстрации в здании Казначейства в Вашингтоне кинопленки,