"Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Верховная жрица ("Дестроер" #109)" - читать интересную книгу автора

Пролог

Бунджи-лама лежал на смертном одре.
Шел второй месяц тибетского года Огненной Собаки. В каменных стенах
кельи для медитирования, что по-тибетски звучит как "Молитвенное убежище от
соблазнов мира чувственного", умирал Гедун Тсеринг, сорок шестой бунджи-лама
и третий живой Будда, а по всем коридорам монастыря в сапогах из мятой кожи
яка сновали регенты.
Над монастырем завывали ветры, но напрасно они вращали молитвенные
колеса: небеса не желали принять их моления. Перед алтарем будды Маитрейи
горели заправленные жиром яка светильни, они мерцали также и в узких
незастекленных окнах простых деревенских домов. Сегодня бунджи-лама должен
был завершить свое земное существование. И весь Тибет знал это.
По одной-единственной на всю страну линии связи, что тянулась от
гималайской деревни Бунджи-Кианг через девственные снега и непроходимые
горные перевалы, да еще по телеграфной линии с помощью потрескивающей
морзянки неслась скорбная новость регентам покойного далай-ламы в Лахасе и
живого панчен-ламы в Пекине.
Никто, однако, не знал, что бунджи-лама отравлен. Никто, за
исключением, разумеется, регентов-отравителей и их жертвы, Гедуна Тсеринга,
сорок шестого бунджи-ламы, не дожившего всего трех недель до своего
пятнадцатилетия.
Лежа в сумрачной келье для медитирования, бунджи-лама чувствовал, как
холод пронзает все его худенькое тело. И только в животе, казалось, пылали
раскаленные угли. Последние его мысли были о доме. О Буранге. О деревне, где
он родился, сын простого пастуха яков, о деревне, где когда-то играл со
своими братьями и сестрами. Пока там не появился совет регентов и, обнажив
его левую руку, не обнаружил знак, отличающий всех бунджи-лам, начиная с
самого первого. Регенты помахали перед глазами любопытного ребенка
блестящими нефритовыми четками предыдущего ламы, а когда мальчик протянул к
ним руку, объявили доверчивым простакам, что он сохранил память о своей
прошлой жизни. Никто им не возразил, ибо они были жрецами.
Гедуна Тсеринга унесли на позолоченном, украшенном бронзовыми молниями
паланкине. Это была великая честь. Мать, разумеется, плакала, отец же так и
сиял от гордости.
Посещать сына жрецы не позволяли. Между тем время шло, и он взрослел,
изучая пять великих и малых наук, тантры[1] и сутры[2], дабы занять высокое
положение бунджи-ламы, живого воплощения Чампы, Будды Будущего.
С приближением великого дня посвящения совет регентов открыл ему ужасно
важные тайны: по их словам, предыдущий далай-лама оказался слабым человеком,
недостойным Львиного трона, на котором восседал; что до панчен-ламы, то он
явился послушным орудием в руках этих злодеев китайцев, которые, словно
полчища прожорливых крыс, угрожали священным границам Тибета.
Мальчика предупредили, что в свое время ему предстоит низвергнуть
следующего - пока еще не найденного - далай-ламу и выдворить из страны
ставленника китайцев - панчен-ламу. Только тогда Тибет наконец достигнет
процветания. Так провозглашают оракулы, сказали регенты.
Однако все их утверждения не нашли отклика в сердце бунджи-ламы. Жрецов
явно снедало мирское честолюбие. Даже совсем еще юный лама, тоскующий по
оставленной им скромной деревне, мог видеть, что они являются рабами