"Алекс Мустейкис. Experimentum Crucis" - читать интересную книгу автора

тщетно стремящегося вырваться наружу? Ты принимаешь интуитивную гипотезу,
мой друг, потому что тебе больше ничего не остается делать. И также ты ста-
раешься забыть это, потому что таков единственный выход. Забыть, придумав
себе кучу слов о том, что такое реальность и что такое материя.
-- Материя есть объективная реальность, данная человеку в ощущениях и
существующая независимо от них, -- глухо сказал Мартин.
-- Вот-вот. Данная. Чем или кем -- данная? Реальным миром или кусочком
твоего мозга, на который твое сознание влияет еле-еле или совсем не влияет?
Вот тебе пример независимого существования!
-- Но что же я тогда вижу, слышу, чувствую? -- устало спросил Мартин.
-- Быть может, весь твой мир -- это всего лишь некоторый комплекс логи-
ческих конструкций, развивающийся по определенным законам, рано или поздно
приходящий к абсурду, и затем -- крушение всего и строительство нового ком-
плекса.
-- А откуда же берутся эти законы?
-- Их формирует твоя память.
-- Память? Воспоминания -- о чем? Значит, что-то реальное все-таки бы-
ло, раз я это помню?
Агасфер ничего не ответил. Он снисходительно усмехнулся, махнул рукой и
решительно зашагал вглубь леса. Мгновение -- и он скрылся из вида, оставив
за собой, как ни странно, последнее слово в этом разговоре.
Мартин сделал несколько шагов вслед за ним, но остановился. Кое-что по-
казалось ему более важным, чем продолжение этой странной беседы. Лес напом-
нил ему древний храм, сохраняющий в своей сумрачной глубине удивительные
тайны и откровения прошедших тысячелетий. Стволы сосен, прямые, как колон-
ны, уходили вверх, поддерживая на невообразимой высоте ажурный свод, сот-
канный из сплетения веток, зеленой дымки хвоинок и кусочков голубого неба.
Свет солнца, такой яркий и прямолинейный, сталкивался с завесой мохнатых
ветвей, дробился, и клубами опускался вниз, создавая таинственный полумрак.
Опавшая хвоя пружинила под ногами, как диковинный ковер. Голова Мартина
легко кружилась от прикосновения к неосознаваемым в обычные дни тайнам при-
роды. Он прислонился к одной колонне из белого, с легкими сероватыми про-
жилками мрамора. Запрокинув голову, долго вглядывался вверх, в сверкающую
тысячами огней люстру, в витражи, кольцом опоясывающие свод, в изящные ба-
рельефы на своде и колоннах. Звучал храмовый орган. Это была величествен-
ная, умиротворяющая музыка, одновременно знакомая и незнакомая мелодия,
полная светлой тоски знания о бренности земной жизни. Она заставляла заду-
маться над смыслом бытия, вечностью времени и бесконечностью всех измере-
ний пространства, над огромным числом не поддающихся пониманию истин, окру-
жающих нас с рождения. Разноцветные лампы, висевшие под потолком, вспыхива-
ли в такт органным пассажам, грохоту ударника и визгу электрогитар. В зале
было нестерпимо душно, он был переполнен народом. Мартина все время толка-
ли, но он не обращал на это внимания, его руки крепко обнимали странное су-
щество в цветастой майке, с длинными светлыми, как будто выжженными сол-
нцем, волосами, ярко крашеными губами и отсутствующим взглядом. Мартин чув-
ствовал, как плотно облегают джинсы ее тело, он ощущал исходящий от нее за-
пах дорогих духов и дешевого портвейна. Все вокруг вихлялись под нестерпи-
мо громкую полумузыкальную полифонию, и Мартин старался не отстать от всех
в захватывающем угарном экстазе толпы, беснующейся в тесном, полутемном,
полном дыма сигарет и вспышках цветомузыки пространстве. Если он поднимал