"Роберт Музиль. Соединения" - читать интересную книгу автора

незначительным, тем, что порой проскакивает в отверстие мгновения,
проткнутое равнодушной рукой, под которым, недосягаемый для самого себя,
человек уплывает прочь, несомый потоком того, что никогда не обратится в
действительность, и творимый им одинокий звук, наполненный отстраненной от
мира нежностью, не слышит никто. Ее уверенность, эта наполненная страхом
любви прикрепленность к тому, Единственному, показалась ей в этот момент
чем-то насильственным, несущественным и даже поверхностным по сравнению с
почти неподвластным рассудку чувством невесомой принадлежности друг другу,
возникшем благодаря этому ее одиночеству в последней, лишенной событий
сокровенности.
Возбуждение ее было так велико, что она внезапно вспомнила о
министерском советнике. Она понимала, что он желал ее, что с ним и вправду в
действительность обратится то, что здесь было пока еще только игрой
возможностей.
На миг что-то заставило ее содрогнуться, это было какое-то
предупреждение; слово "содомия" пришло ей на ум; неужели я собираюсь
заниматься содомией?! Но за этим скрывалось искушение ее любви: ты должна на
самом деле почувствовать: я, я - под этим животным. Нечто непредставимое.
Чтобы ты, находясь там, больше никогда не смог верить в меня сурово и
просто. Чтобы я стала для тебя неуловимой и ускользающей, как луч света, но
вовсе не для того, чтобы ты меня отпустил. Только луч света - ты же знаешь,
я ведь только нечто, что находится внутри тебя, и этот луч мог возникнуть
только благодаря тебе, только пока ты крепко держишь меня, а помимо него,
любимый, еще что-то соединяет нас так странно...
И ее охватила тихая переменчивая печаль искателя приключений, тоска по
действиям, которые совершаются не ради кого-то, а просто ради самого
процесса действия. Она чувствовала, что министерский советник стоял сейчас
где-то и ждал ее. Ей казалось, что сузившееся поле зрения вокруг нее уже
наполняется его дыханием, а воздух - его запахом. Она забеспокоилась и стала
прощаться. Она чувствовала, что подойдет к нему, представила себе этот
момент, и по телу, с которым все это произойдет, пробежал холодок. У нее
было такое ощущение, будто что-то схватило ее в охапку и потащило к двери, и
она знала, что дверь захлопнется, и противилась этому, и все же уже заранее
прислушивалась, напрягая все органы чувств.
Когда она встретилась с этим человеком, он находится для нее уже не на
первой, начальной ступеньке знакомства, а непосредственно на пороге
решительного штурма. Она знала, что и он, в свою очередь, думал о ней, и у
него сложился определенный план. Она услышала его слова: "Мне пришлось
привыкнуть к тому, что вы меня отвергаете, но никогда ни один человек не
будет чтить вас так самозабвенно, как я". Клодина не ответила. Он произносил
слова медленно, с нажимом; она чувствовала, как все было бы, если бы они
возымели действие. Тогда она сказала: "Знаете ли вы, что нас действительно
засыпало снегом?" Ей чудилось, что все это она уже однажды испытала, и слова
ее, казалось, попадали точно в следы тех слов, которые она когда-то раньше
уже произнесла. Она обращала внимание не на то, что она делает, а на
отличия; ведь то, что она делала сейчас, относилось к настоящему, а нечто
такое же - к прошлому; на это насильственное, на это случайное, близкое
дыхание чувства, лежащего на всем, обращала она внимание. И у нее появилось
огромное, неподвижное ощущение самой себя, и как будто маленькие волны,
повторяясь, вздымались и над прошлым, и над настоящим.