"Роберт Музиль. Соединения" - читать интересную книгу автора

ощутив его, отступила сама; а все остальное вокруг проникнуто было дрожью
предчувствия. То непроницаемое, что до сих пор туманным мраком покрывало ее
жизнь, внезапно пришло в движение, и ей казалось, что формы предметов,
которые она давно искала, скрывались за какой-то пеленой и исчезали. И хотя
ничто не принимало такой облик, что можно было бы ухватиться руками, все
ускользало меж тихо, на ощупь бредущих слов, и ни о чем нельзя было
говорить, но на каждое слово, которое теперь не произносилось, смотрел
издалека чей-то взгляд, и каждое слово сопровождалось тем странным, летящим
вместе с ним пониманием, которое возносит обыденное действие на театральную
сцену и делает его знаком пути, который неразличим иначе среди нагромождения
булыжников. Словно тонкая шелковая маска закрыла весь мир, светлая,
серебристо-серая, подвижная, кажется, готовая лопнуть; она напрягла зрение,
и что-то затрепетало в ней, словно ее сотрясали невидимые толчки.
Так они и стояли рядом, и когда ветер стал задувать все сильнее и
сильнее над дорогой, и удивительным мягким, благоуханным зверем разлегся
повсюду, покрывая лицо, затылок, ключицы... и, вздыхая, раскинул пряди
мягких, бархатистых волос, и с каждым вздохом плотнее прижимался к коже, -
разрешилось и то и другое, и ее ужас и ее ожидание, обратясь в усталое,
тяжелое тепло, которое безмолвно, слепо и медленно, как текущая из раны
кровь, обволокло ее. И она невольно вспомнила о том, что когда-то раньше
слышала: что, мол, на людях обитают миллионы живых существ, и с каждым
дыханием неисчислимые потоки живых существ появляются и исчезают, и она в
благоговении замерла ненадолго перед этой мыслью, и ей было так тепло и
темно, словно ее несла широкая пурпурная волна, но затем рядом с этим
горячим потоком крови она ощутила еще один, и, подняв глаза, она увидела,
как он стоит перед ней, и его разлетевшиеся на ветру волосы тихонько,
подрагивающими кончиками, касаются ее волос, и тогда ее охватила
пронзительная радость, казалось, что смешиваются два гудящих роя, и она
готова была вырвать из себя свою жизнь, чтобы среди горячей спасительной
тьмы, в неистовом восторге погрузить его в эту жизнь. Но тела их стояли
окоченело и неподвижно и лишь, закрыв глаза, позволяли происходить тому, что
втайне сейчас совершалось, словно им нельзя было об этом знать, и только все
больше наполнялись пустотой и усталостью, а потом слегка склонились друг к
другу, очень плавно и спокойно, и с такой смертельно тихой нежностью,
словно, коснувшись друг друга, они истекут кровью.
И когда поднялся ветер, ей показалось, что кровь ее под одеждой
поднимается по жилам вверх, и это доверху наполнило ее звездами и кубками,
синим и желтым, и тончайшими нитями, и робким прикосновением, и каким-то
недвижимым блаженством, словно стоящие на ветру цветы, которые что-то
ощущают. И когда заходящее солнце просвечивало сквозь край ее юбки, она все
так и стояла - вяло, тихо, бесстыдно покорно, словно кто-то может это
увидеть. И только где-то совсем-совсем глубоко в ней зарождалась мысль о том
великом, страстном желании, которому еще предстоит осуществиться, но эта
мысль была в тот миг окутана такой тихой печалью, словно где-то вдали
звонили колокола; и они стояли рядом, и тела их высились, большие и суровые,
как два гигантских зверя с выгнутыми спинами, на фоне вечернего неба.

Солнце зашло; Вероника шла одна, задумавшись, по той же дороге, среди
лугов и полей. Как из разбитой скорлупы, лежащей на земле, из этого прощания
родилось ощущение самой себя; внезапно оно сделалось таким определенным, что