"Владимир Набоков. Посещение музея" - читать интересную книгу автора

одну звали в буквальном переводе "Великий князь", другую "Князь
средний"; покоились заслуженные минералы в открытых гробах из
пыльного картона; фотография удивленного господина с
эспаньолкой высилась над собранием странных черных шариков
различной величины, занимавших почетное место под наклонной
витриной: они чрезвычайно напоминали подмороженный навоз, и я
над ними невольно задумался, ибо никак не мог разгадать их
природу, состав и назначение. Сторож, байковыми шажками
следовавший за мной, но все остававшийся на скромном от меня
расстоянии, теперь подошел, о, дну руку держа за спиной, а
призрак другой в кармане, и переглатывая, судя по кадыку. "Что
это?" - спросил я про шарики.- "Наука еще не знает,- отвечал
он, несомненно зазубрив фразу.- Они были найдены,- продолжал
он тем же фальшивым тоном,- в тысяча восемьсот девяносто пятом
году муниципальным советником Луи Прадье, кавалером почетного
ордена",- и дрожащим перстом он указал на снимок. "Хорошо,-
сказал я,- но кто и почему решил, что они достойны места в
музее?" "А теперь обратите внимание на этот череп!" - бодро
крикнул старик, явно меняя тему беседы. "Интересно все-таки
знать, из чего они сделаны",- перебил я его. "Наука..." -
начал он сызнова, но осекся и недовольно взглянул на свои
пальцы, к которым пристала пыль со стекла.
Я еще осмотрел китайскую вазу, привезенную вероятно
морским офицером; компанию пористых окаменелостей; бледного
червяка в мутном спирту; красно-зеленый план Монтизера в XVII
веке; и тройку ржавых инструментов, связанных траурной
лентой,- лопата, цапка, кирка. "...Копать прошлое",-
рассеянно подумал я, но уж не обратился за разъяснением к
сторожу, который, лавируя между витрин, бесшумно и робко за
мной следовал. За первой залой была другая, как будто
последняя, и там, посредине, стоял, как грязная ванна, большой
саркофаг, а по стенам были развешаны картины.
Сразу заприметив мужской портрет между двумя гнусными
пейзажами (с коровами и настроением), я подошел ближе и был
несколько потрясен, найдя то самое, существование чего дотоле
казалось мне попутной выдумкой блуждающего рассудка. Весьма
дурно написанный маслом мужчина в сюртуке, с бакенбардами, в
крупном пенсне на шнурке, смахивал на Оффенбаха, но, несмотря
на подлую условность работы, можно было, пожалуй, разглядеть в
его чертах как бы горизонт сходства с моим приятелем. В уголке
по черному фону была кармином выведена подпись "Леруа",- такая
же бездарная, как само произведение.
Я почувствовал у плеча уксусное дыхание и, обернувшись,
увидел добрые глаза сторожа.
- Скажите,- спросил я,- если б, положим, кто-нибудь
захотел купить эту или другую картину,- к кому следовало бы
обратиться?
- Сокровища музея,- честь города,- отвечал старик,- а
честь не продается.
Я поспешил согласиться, боясь его красноречия, но все-таки